Том 2. Удивительное путешествие Нильса Хольгерссона с дикими гусями по Швеции. Сказки

Когда они поднялись на плоскогорье, мальчик поставил для девочки чум на красивой зеленой лужайке, спускавшейся вниз к горному ручью. Настал вечер, и мальчик, набрасывая аркан на олених, подоил их одну за другой и предложил девочке попить молока. Потом он вытащил из тайника вяленую оленину и олений сыр, которые люди его племени еще прошлым летом спрятали на вершине. Но девочка по-прежнему жаловалась и была всем недовольна. Она не желала есть ни вяленую оленину, ни олений сыр, она не желала пить оленье молоко. Она не могла привыкнуть сидеть на корточках в чуме и лежать на земле, на сухом хворосте и оленьих шкурах вместо настоящей постели. Но сын горного племени только смеялся над ее сетованиями и по-прежнему был добр к ней.

Через несколько дней, когда мальчик доил олениху, девочка подошла к нему и спросила, не надо ли ему помочь. Вызвалась она и развести огонь под котлом, в котором варилась оленина, и принести воды, и сварить сыр. И настало тут для них счастливое время. Погода стояла теплая, добывать еду было легко. Они вместе ходили ставить силки на птиц, удили лососей в горных быстринах и собирали по болотам морошку.

Когда же лето кончилось, они снова спустились вниз с гор и добрались до границы между хвойным лесом и чернолесьем. Там они опять поставили чум. Настала пора убоя оленей, и им пришлось трудиться каждый день с утра до вечера. Но и это время все равно было для них счастливым, а дичи и рыбы они добывали даже больше, чем летом. Когда же выпал снег и озера стали покрываться льдом, мальчик с девочкой перекочевали дальше, вниз по склонам гор — на восток, в густой еловый бор. Они поставили чум и занялись зимним промыслом. Мальчик учил девочку сучить нитки из оленьих жил, выделывать оленьи шкуры и шить из них башмаки и платье, вырезать гребни и разные снасти из оленьих рогов, бегать на лыжах и ездить в лапландских санях-волокушах, запряженных оленями. Когда же миновала самая мрачная пора зимы и солнце стало светить уже почти целый день напролет, мальчик сказал девочке: теперь он может проводить ее на юг, где она найдет людей своего племени.

Но девочка, удивленно взглянув на него, спросила:

— Зачем ты меня гонишь? Ты хочешь остаться один со своими оленями?

— Я думал, что это ты хочешь уйти, — молвил мальчик.

— Я жила жизнью саамского народа почти год, — сказала девочка. — И после того как я так долго кочевала на воле по горам и лесам, я не могу вернуться назад, к моему народу, и задыхаться в тесных горницах. Не гони меня прочь, позволь мне остаться здесь! Вы, саамы, живете лучше нас!

Девочка осталась с мальчиком на всю жизнь и никогда не стремилась назад в речные долины. И если бы ты, Оса, пробыла тут хотя бы месяц, ты никогда не смогла бы расстаться с нами.

Этими словами Аслак — маленький лапландец закончил свой рассказ. В тот же миг отец его, Ула Серка, вынув трубку изо рта, встал. Старик Ула знал шведский куда лучше, чем это могло показаться, и понял рассказ сына. Теперь, после рассказа мальчика, ему вдруг стало ясно, как надо подготовить Йона Ассарссона к тому, что сюда явилась его дочь Оса и разыскивает своего отца.

* * *

Ула Серка спустился вниз к озеру Луоссаяуре и прошел довольно далеко по берегу, прежде чем наткнулся на человека, которого искал. Тот сидел на камне и удил рыбу. Рыболов был какой-то вялый и беспомощный с виду, с седыми волосами, сгорбленной спиной и усталым взглядом. То ли он взвалил на себя ношу, которая оказалась ему не под силу, и это сломило его, то ли все терзался какой-то невыносимо тяжелей думой.

— Ну, Йон, видать, тебе улыбнулось рыбацкое счастье, раз уж ты просидел тут всю ночь? — спросил по-саамски сын гор, подойдя ближе.

Рыболов вздрогнул, подскочил и поднял на Улу глаза. Наживки на его крючке не было, и хоть бы одна пойманная рыбешка валялась рядом с ним на берегу! Он поспешно насадил наживку и забросил удочку. Между тем сын гор опустился рядом с ним на траву и сказал:

— Хотел бы я потолковать с тобой кое о чем. Ты ведь знаешь, была у меня дочка, да померла в прошлом году; очень уж не хватает ее в нашем чуме.

— Да, знаю, — отрезал рыболов, и по его лицу пробежала тень, словно ему пришлось не по душе упоминание об умершем ребенке. Он хорошо говорил по-саамски.

— Только нельзя всю жизнь терзаться своим горем! — заметил лапландец.

— Ясно, это не дело!

— Поэтому-то я нынче и надумал взять в приемыши другого ребенка. Разумно ли это, как по-твоему?

— Надо еще знать, что это за ребенок, Ула! — ответил рыболов.

— Ладно, расскажу тебе, Йон, все, что знаю про эту девочку, — молвил Ула. И он рассказал рыболову, как в нынешнем году, в середине лета прибрели пешком в Мальмбергет двое незнакомых детей, мальчик с девочкой. Искали они там своего отца, а так как отец куда-то ушел, они и остались его дожидаться. Но пока они ждали, мальчика убило камнем при взрыве. А девочка пожелала устроить ему богатые похороны. И Ула очень красочно описал, как маленькая неимущая девочка склонила всех людей помочь ей. И как у нее хватило духу пойти говорить с самим управляющим!