Том 2. Въезд в Париж

Историки и философы национальных движений и революций потом разберут вопрос о национальных задачах России и значении их для мира и дадут объяснение, в силу каких причин в недрах российской интеллигенции вырос проклятый чертополох – людей без родины. Бывают дети, чуждающиеся родителей, как и птицы, загаживающие гнездо свое. Бывают и духовные босяки, человеческий сухостой, лишенный корней национального культа и национальной чести, как есть люди, не понимающие звуков и красок.

И вот, сибирский поезд политических каторжан, подпольщиков и восторженных сумасшедших, шулеров слова и мысли, своекорыстных, обиженных жизнью и затаивших злобу и просто радующихся легкой возможности перемен, поезд, выросший в апокалиптическое чудовище, обрушился на помутившуюся Россию.

VI

Разрушив верхнюю смычку сложного здания государства, свора социалистов всех мастей, безвольно направляемая изъянами их программ, невежеством и неопытностью и скрытыми указаниями крайней клики, пошла раскидывать и разметывать все, до самого основания, то наступая дерзко, то пугливо отскакивая, чего-то еще стыдясь, что-то еще проглядывая, чего-то опасаясь, что грозным предупреждением вставало даже перед опьяненными легкостью свершений и возможностей – очень не емкими мозгами. Раскидала, порою пробуя что-то строить, не веря друг другу в правительстве, подозревая измену принципам, родине, заданиям партии. То отваживаясь на крутые меры, до смертной казни включительно, столь противной любвеобильному сердцу социалиста, то вдруг ощериваясь на последний призывной вздох, на последний молящий взгляд погибающей родины: Корнилова затравили и обезвредили.

Эта постыдная травля Корнилова, выдвинутого Россией стихийно из ее недр, казака-рыцаря, которому Россия будущая воздвигнет великий памятник горя и гордости народной; эта трусливая суетливость всех перед дерзкой кучкой, которой из трусости развязали руки; этот постыдный отказ от власти, так легко и доверчиво давшейся и так малодушно брошенной, – все это закончилось, наконец, позором: власть взяли, подняли власть упавшую – власть над отравленной и горячечной Россией, которую уже ничто не мешало насиловать, кто как хочет.

Но в спазмах предсмертных, давимая врагом извне, терзаемая внутри, травимая миллионами сбитых и одураченных, и опьяненных возможностями сынов своих, Россия даже в такую пору величайшего из отчаяний смогла еще выделить из себя здоровую кровь, перед которой оказался бессильным гной безумнейшей из безумных революций, революции ненациональной, революции, «углубленной» безответственными пришельцами. Эта здоровая кровь – великое белое движение, порыв десятков тысяч российской молодежи, студентов и офицеров и лучших детей народа, казаков и солдат русских, почуявших вдруг нутром, что дело идет всерьез, не о классах, не о мужиках и барах, не о материальных благах, а о том, чего не взвесишь и не измеришь, чего не купишь, чего не найдешь нигде. Дело идет о родине-России, той колыбели общей, из которой все вышли голыми и в недра которой сойдут одинаково голыми все. Дело идет о высшем благе, о чести имени русского, о величии, о существе и ценности всего русского, – прошлого, настоящего и будущего, – о том, часто даже неуловимом, что может быть высказано только глубоким вздохом скорби и радости, или вдохновенным стихом поэта. О том, чего не наполнить словами, но что сольешь в одно слово – Россия.

Была борьба, были победы, удачи и неудачи, геройские подвиги и зверства, порожденные зверством тех, что еще недавно кричали яро: долой смертную казнь! Чистые ряды умиравших за родину героев и толпы появившихся в тылу шакалов, агитаторов и тупиц. Ряды святой, самоотверженной молодежи, лучшей крови России, погибающей в неравных боях, изнурявшейся от несчитанных ран и голода, и безудержные тылы уже отравленных ядом очертиголовства, произволом начальников и пропагандой. Порывы светлых вождей – Корнилова, Алексеева, Деникина, последние напряжения Врангеля, пытавшегося удержать распад, – и явная слабость власти, неумение отрешиться от домогательств былого класса владетелей, вовремя крикнуть слово, народу нужное, – слово, которое должно было претвориться в дело по совести. Предательства со стороны социалистов-партий-ников, в страшные для армии дни рывших подкопы под нарождающуюся власть России, закончившиеся выдачей на смерть другой гордости и отваги русской – Верховного Правителя Колчака – и ему поставит Россия памятник героя и гордости – и эта великая и святая борьба за родину, борьба против великого разложения души и тела России, кончилась выходом на чужбину. Оставленная союзниками белая армия, тень и душа России, ушла из нее, и живет, и бьется, и ждет. И держит Россию в сердце.