Том 20

Итак, 1) всемирная история начинается с крупной земельной собственности! Обработка больших пространств земли тождественна с обработкой земли крупными землевладельцами! Почва Италии, обращенная владельцами латифундий в пастбища, оставалась до тех пор невозделанной! Североамериканские Соединенные Штаты обязаны своим огромным ростом не свободным крестьянам, а рабам, крепостным и т. д.!

Опять mauvais calembour [плохой каламбур. Ред.]: «ведение хозяйства на больших пространствах земли» должно означать обработку этих пространств, но тотчас же оно истолковывается как ведение хозяйства в больших размерах = крупной земельной собственности! И в этом смысле какое изумительно новое открытие: если кто-либо владеет таким участком земли, что он и его семья не в состоянии обработать его, то он не может обработать всей принадлежащей ему земли без применения чужого труда! Ведь ведение хозяйства при посредстве крепостных крестьян означает обработку вовсе не более или менее крупных, а именно мелких участков земли, и эта обработка всюду предшествовала крепостной зависимости (Россия, фламандские, голландские и фризские колонии в славянской марке, см. Лангеталя[532]); первоначально свободных крестьян превращают в крепостных, а в иных местах они сами добровольно — по форме добровольно — становятся крепостными.

[ По поводу утверждения Дюринга, что величина стоимости определяется величиной сопротивления, с которым сталкивается процесс удовлетворения потребностей и которое «принуждает к большим или меньшим затратам хозяйственной силы» (!) «...», Энгельс делает следующее замечание:]

Преодоление сопротивления — эта категория, заимствованная из математической механики, становится нелепой в политической экономии. В таком случае выражения: я пряду, тку, белю, набиваю хлопчатобумажную ткань — означают: я преодолеваю сопротивление хлопка процессу прядения, сопротивление пряжи процессу тканья, сопротивление ткани процессу беления и набивания. Я изготовляю паровую машину _ означает: я преодолеваю сопротивление, оказываемое железом превращению его в паровую машину. Я выражаю суть дела в высокопарных фразах, иду окольными путями — и получается одно только извращение смысла. Но благодаря этому я могу ввести распределительную стоимость, при которой также будто бы приходится преодолевать сопротивление. В этом-то и дело!

[ По поводу слов Дюринга, что «распределительная стоимость существует в чистом и исключительном виде лишь там, где право распоряжения непроизведенными вещами или» (!), «выражаясь более обычным языком, сами эти» (непроизведенные!) «вещи вымениваются на работы или на предметы, имеющие действительную производственную стоимость», Энгельс замечает:]

Что означает непроизведенная вещь? Землю, обрабатываемую с применением современных приемов? Или это выражение должно означать вещи, не произведенные самим собственником? Но непроизведенной вещи противополагается «действительная производственная стоимость». Следующая фраза показывает, что мы опять-таки имеем дело с mauvais calembour. Предметы природы, которые не произведены трудом, смешиваются с «составными частями стоимости, присваиваемыми без даваемой взамен этого работы».

[ По поводу утверждения Дюринга, что все человеческие учреждения строго детерминированы, но что они, «в отличие от игры внешних сил в природе», отнюдь не являются «практически неизменными в своих основных чертах», — Энгельс замечает:]

Итак, это — естественный закон и остается естественным законом.

Ни слова о том, что во всяком бесплановом и хаотическом производстве законы экономики до сих пор противостоят людям как объективные законы, по отношению к которым люди бессильны, следовательно — в форме естественных законов.

[ По поводу «фундаментального закона всей экономики», который Дюринг формулирует следующим образом: «Производительность хозяйственных средств, — ресурсов природы и человеческой силы, — увеличивается благодаря изобретениям и открытиям, причем это совершается независимо от распределения, которое как таковое все же может подвергаться значительным изменениям или же вызывать их, но которое не определяет характера» (!) «главного результата», — Энгельс говорит:]

Конец этой фразы: «причем» и т. д., не прибавляет к закону ничего нового, потому что если закон верен, то распределение не может вносить в него никаких изменений и, таким образом, нет надобности говорить, что этот закон верен для всякой формы распределения: ведь иначе он не был бы естественным законом.