Том 21. Письма 1888-1889

« Утро нотариуса Горшкова» — рассказ И. Гурлянда. Напечатан в «Новом времени», 1890, № 4977, 6 января, за подписью И. Г. 9 января 1890 г. Гурлянд писал Чехову: «Благодаря Вам и только Вам я попал в такую газету, как „Новое время“» ( Из архива Чехова, стр. 184).

… писал Вам о Бурже и Толстом…— Вероятно, в несохранившемея начале письма 745.

… полубога Сикста…— Далее речь идет о романе Бурже «Ученик».

… подобно жене Цезаря, не должна быть подозреваема…— См. примечания к письму 705 ^*.

IV акт совсем новый. — Передавая «Лешего» в Александринский театр, Чехов говорил, что IV акт он изменит. О первом варианте IV акта, законченном в октябре 1889 г., писал Суворину П. М. Свободин. См. примечания к письму 720 ^*.

… сделал мне несколько указаний, весьма практических. — Эти указания были сделаны, очевидно, в беседе с Чеховым. 6 ноября 1889 г. Вл. И. Немирович-Данченко писал Чехову: «А много хочется наговорить по поводу „Лешего“. Ленский прав, что Вы чересчур игнорируете сценические требования, но презрения к ним я не заметил. Скорее — просто незнание их. Но я лично не только не принадлежу к горячим защитникам их, а, напротив, питаю совершенное равнодушие, несмотря на то, что числюсь профессиональным драматургом <…> Я хочу сказать, что понимаю требования сцены или, как выражаются, сценичность не так, как ее понимают „знатоки“. И с моей точки зрения, Вам легко овладеть сценой. Что они там ни говори, жизненные яркие лица, интересные столкновения и правильное развитие фабулы — лучший залог сценического успеха» (Вл. И. Немирович-Данченко. Избранные письма, М., 1954, стр. 54).

Мужчины ~ играют недурно, дамы ~ играют скверно. — В пьесе «Леший» мужские роли исполняли: Н. П. Рощин-Инсаров (Хрущев), В. В. Чарский (Серебряков), И. П. Киселевский (Войницкий), Н. П. Новиков-Иванов (Дядин), В. А. Самойлов-Мичурин (Желтухин), Н. Н. Зубов (И. И. Орловский), Н. Н. Соловцов (Ф. И. Орловский); женские — М. М. Глебова (Елена Андреевна), Н. Д. Рыбчинская (Соня), А. П. Аграмова (Мария Васильевна), М. М. Синельникова (Юля).

… как сойдет моя пьеса, напишет Вам нудный Филиппо…— 28 декабря С. Н. Филиппов действительно написал А. С. Суворину о премьере «Лешего»: «„Леший“ собрал совершенно праздничную публику, ту публику, которую обыкновенно никогда не встретишь в дни первых представлений. Разумеется, такой состав зрителей никоим образом не компетентен и выражения его одобрений или неодобрений неважны. Тем не менее я должен констатировать шумные вызовы Чехова и исполнителей в первых трех актах пьесы. В последнем были легонькие протесты, но, во-первых, это явление обычное, во-вторых — четвертый акт, по-моему, слабее предыдущих. <…> Романическая завязка <…> естественно развязывается в последнем действии <…> В этом смысле, т. е. психологически, рисунок последнего действия верен. Но в пьесе на первом плане идейная сторона. Эта сторона, по-моему, достаточно развита в первых трех действиях. Идея пьесы с достаточной полнотой выясняется в них, и вот почему, вероятно, последний акт уже не производит того впечатления, которое дают первые. Кроме того, он скомкан. <…> Режиссерских просчетов, как и следовало ожидать, у Соловцова было немало. <…> Общий тон исполнения был, однако, выше среднего <…> Я думаю, что „Леший“ будет иметь успех, в особенности, когда исполнители освоятся. На первом представлении они все трусили, за исключением Соловцова <…> Суммируя отзывы и разговоры публики в антрактах, можно с уверенностью сказать, что пьеса понравилась». Это письмо Филиппова Суворин отослал Чехову со следующим замечанием на полях: «Что ж это за рецензия? Если для меня, то это неважно, если для публики, то не годится. Прочтите пожалуйста, А. Суворин» ( ГБЛ). О премьере «Лешего», причинах его неуспеха А. С. Лазарев (Грузинский) писал в воспоминаниях: «Я был на первом представлении „Лешего“ в Москве, в театре Абрамовой, и должен сказать, что спектакль окончился провалом и автор хорошей пьесы совершенно незаслуженно был освистан <…> Театр Корша просил у Чехова „Лешего“ для постановки; но Чехов, очень друживший с покойным Соловцовым, которому был посвящен чеховский „Медведь“, отдал „Лешего“ молодому театру Абрамовой, только что открывшемуся тогда; между театром Корша и театром Абрамовой горела вражда, и борьба шла не на живот, а на смерть (Абрамова и Соловцов перед тем служили у Корша); это и погубило пьесу.

Первый спектакль с „Лешим“ шел на праздниках <…> публика была праздничная и к драматическим тонкостям и достоинствам в высокой степени равнодушная; с левой стороны две или три ложи бельэтажа были заняты артистами театра Корша, и их зловещие физиономии не предвещали решительно ничего хорошего.