Том 21. Приключения Мишеля Гартмана. Часть I

Забренчали сабли; это немецкие офицеры сходили с лошадей и тотчас же вошли в залу гостиницы; графиня, все подстерегавшая за железной розеткой, сосчитала их.

Их было девять человек, кроме полковника, казавшегося начальником отряда; все другие офицеры были поручики и капитаны.

Они делали большой шум, говорили громко и стучали по столу ножнами сабель.

— Вина! — приказал полковник.

— Какое прикажете подать? — смиренно спросил трактирщик, бледный от гнева и стыда.

— Всякое, какое у тебя есть, — грубо отвечал полковник, — мы здесь хозяева; все, что у тебя есть, принадлежит нам; принеси вина, пива и водки из черники.

— Не забудь хлеба, меду, масла, шпика и всех снадобьев, которые у тебя в запасе, — подтвердил капитан, высокий, сухой, тощий и красный, с идиотской физиономией, крутя свои огромные рыжие усы, чтобы придать себе грозный вид.

— Капитан Шимельман прав, — продолжал полковник, — проворнее! Но прежде слушай, ты здесь один?

— Один с женою и детьми, полковник.

— Хороша твоя жена, негодяй?

— Что вам до этого за дело?

— Мне дело большое, — сказал полковник, с громким хохотом покручивая усы.

— Вели ей встать, да и детям твоим; мы хотим, чтобы ты представил нам твою семью; ступай, проворнее!

— К чему их будить? Я один могу служить вам.

— Ты, кажется, возражаешь, негодяй! — закричал полковник. — Донерветер! Повинуйся, а не то…

Лесничий нахмурил брови, сжал кулаки, несколько секунд измеривал глазами своего противника, но вдруг лицо его прояснилось, он улыбнулся, потупил голову и, ничего не ответив, вышел из залы.

— Все эти проклятые собаки одинаковы, — сказал капитан, пожимая плечами, — одной угрозы достаточно, чтобы сделать их кроткими как ягнята.

— Я не разделяю вашего мнения, — заметил другой офицер, — человек этот не так испуган, как вы думаете; я предположил бы даже, что он замышляет какое-нибудь злодейство; мы хорошо сделаем, если будем присматривать за ним.

— Не забудьте, господа, — сказал полковник, — что мы находимся среди гор, в нескольких милях от наших укреплений, и что с нами не более трехсот человек; будем осторожны; позаботились ли о постах, которые я назначил?

— Точно так, полковник, — ответил молодой безбородый поручик тоненьким голоском, — наши солдаты расставлены около этого дома; неожиданное нападение невозможно.

— Хорошо, поручик фон Штейнбург, позаботьтесь, чтобы надзор не слабел во все время, пока мы останемся здесь.

Поручик сделал почтительный поклон и вышел.

В эту минуту появился трактирщик; с ним шли его жена и трое детей; жене было лет тридцать восемь; она, должно быть, отличалась большой красотой в первой молодости и была еще очень привлекательна, к ней боязливо прижимались двое юношей, один лет семнадцати, высокий, хорошо сложенный и с решительным видом, другой лет пятнадцати и по наружности сложения такого же крепкого, и девушка лет четырнадцати, светло-русая, тоненькая, с большими голубыми и задумчивыми глазами, прятавшаяся в складках платья матери и дрожавшая всеми членами.

— О, какой прелестный ребенок! — вскричали офицеры, приметив молодую девушку и делая движение к ней.

— И матерью пренебрегать нельзя, — прибавил капитан Шимельман, глаза которого сверкали как карбункулы.

— О, матушка! Я боюсь, — прошептала молодая девушка, бледнея.

— Не бойся ничего, дитя, — гордо ответила трактирщица, — твоя мать с тобою.

По безмолвному знаку мужа, она подошла к столу, за которым сидели офицеры, поставила стаканы и бутылки, которые принесла с собой; лесничий и его дети делали то же самое, так что стол в одно мгновение покрылся напитками всякого сорта.

Немецкие офицеры чувствовали невольный восторг при виде этой прекрасной и гордой женщины, которую, по-видимому, ничто не волновало и которая, по наружности по крайней мере, исполняла с полною свободой духа тягостную обязанность, возложенную на нее.

— Э! Э! Красавица, — сказал ей, улыбаясь, полковник, — будьте поприветливее, пожалуйста; у нас терпения мало и вы, кажется, забываете, что мы здесь у себя.

— У себя! — сказала трактирщица с гордым движением.

— Разве мы не победители? — возразил полковник, смеясь.

— Да, победители изменников, которые выдали вам нашу беззащитную страну.

— Эта страна немецкая.

— Французская! — вскричала трактирщица с энтузиазмом. — Французскою и останется, несмотря на все ваши усилия.

— Жена, жена! Будь осторожна, — прошептал лесничий, испугавшись ее волнения.

— Нет, нет! Дай ей говорить, негодяй, она нас забавляет, — сказал полковник.

— Притом, — прибавил капитан Шимельман с насмешкой, — мы не прочь узнать, какое мнение имеют о нас эти ренегаты; продолжайте.

Трактирщица пожала плечами и сказала с презрительной улыбкой:

— Пейте, ешьте, рыси вы эдакие, давно уже умираете вы с голода в вашем жалком краю.

Послышался ропот негодования.

— Позволим ли мы этой презренной женщине оскорблять нас таким образом? — сказал один поручик, ударив кулаком по столу.

— Раздавим эту ехидну, — сказал другой. Несколько офицеров встали и угрожали ей телодвижениями.