Том 21

С точки зрения имущих классов, это был единственный разумный путь. С точки зрения рабочего класса было ясно, что уже слишком поздно для установления прочного господства буржуазии. Крупная промышленность, а вместе с ней буржуазия и пролетариат образовались в Германии в такое время, когда пролетариат мог почти одновременно с буржуазией самостоятельно выступить на политическую арену, когда, следовательно, борьба между обоими классами началась еще до того, как буржуазия завоевала исключительное или преобладающее политическое господство. Но если даже для спокойного и прочного господства буржуазии в Германии время уже прошло, то в 1870 г. все еще самой правильной политикой, с точки зрения имущих классов вообще, был курс на это господство буржуазии. В самом деле, только таким путем можно было устранить массу тех пережитков времен загнивающего феодализма, которые продолжали процветать в законодательстве и управлении; только таким способом можно было постепенно пересадить на германскую почву все достижения великой французской революции, словом — отрезать у Германии се предлинную старомодную косу и направить ее сознательно и окончательно на путь современного развития, привести ее политический строй в соответствие с ее промышленным развитием. Когда же впоследствии развернулась бы, наконец, неизбежная борьба между буржуазией и пролетариатом, она протекала бы, по крайней мере, в нормальных условиях, при которых каждый мог бы видеть, из-за чего идет эта борьба, а не в обстановке путаницы, неясности, перекрещивающихся интересов и растерянности, какую мы наблюдали в Германии в 1848 году. Разница лишь в том, что на этот раз растерянностью были бы охвачены исключительно имущие классы; рабочий класс знает, чего он хочет.

При том положении вещей, какое создалось в Германии в 1871 г., такому человеку, как Бисмарк, действительно приходилось прибегать к политике лавирования между различными классами. В этом его не приходится упрекать. Речь шла лишь о том, какую цель преследовала эта политика. Если она сознательно и твердо стремилась, все равно какими темпами, к установлению, в конечном счете, господства буржуазии, то она соответствовала историческому развитию, насколько это вообще было возможно для политики, проводившейся с позиций имущих классов. Если же она стремилась к сохранению старопрусского государства, к постепенному опруссачению Германии, то она была реакционна и, в конце концов, обречена на провал. Если она стремилась лишь к сохранению власти Бисмарка, то она была бонапартистской и должна была окончиться так же, как и всякий бонапартизм.

* * *

Ближайшей задачей была конституция империи. В качестве материала имелись конституция Северогерманского союза, с одной стороны, и договоры с южногерманскими государствами[542] — с другой. Факторами, с помощью которых Бисмарку предстояло создать конституцию, были, с одной стороны, представленные в Союзном совете династии[543], а с другой — представленный в рейхстаге народ. Притязаниям династий были поставлены определенные рамки конституцией Северогерманского союза и договорами. Народ, наоборот, претендовал на значительное увеличение своей доли в политической власти. Свою независимость от иностранного вмешательства и объединение (поскольку можно было говорить об объединении), он завоевал на поле сражения, и именно он в первую очередь должен был бы решать, как воспользоваться этой независимостью, как конкретно осуществить и использовать это объединение. И если бы даже народ признал правовые начала, лежащие в основе конституции Северогерманского союза и договоров, то это нисколько не препятствовало тому, чтобы он получил по новой конституции большую долю власти, чем по прежней. Рейхстаг был единственным учреждением, действительно воплощавшим новое «единство». Чем больший вес приобретал голос рейхстага, чем независимее была бы конституция империи по отношению к конституциям отдельных земель, тем теснее должна была сплотиться новая империя, тем полнее баварец, саксонец, пруссак должны были раствориться в немце.