Том 22. Избранные дневники 1895-1910

Нынче 10 августа 1905. Ясная Поляна. Был в Пирогове. Два или три дня чувствовал себя особенно слабым, но после трех дней стало работаться, и почти кончил «Конец века». Было очень хорошо в уединении и у Маши. Вернулся 7-го, и здесь было хорошо. Вчера нагрешил, раздражился о сочинениях — печатании их. Разумеется, я кругом виноват. Хорошо ли, дурно это, но всегда после такого греха: разрыва любовной связи — точно рана болит. Спрашивал себя: что значит эта боль? И не мог найти другого ответа, как только то, что открывается (посредством времени) сущность своего существа. Считаешь его лучшим, чем оно есть.

Странное испытываю я теперь в хорошие минуты ощущение понимания смысла жизни, такого ясного, что становится жутко. Надо попытаться выразить. […]

11 августа 1905. Ясная Поляна. Порядочно работал. На душе хорошо.

«Подмененный ребенок»^* хорошо бы.

27 августа 1905. Ясная Поляна. Писал все время «Конец века». Кажется, порядочно. Почти кончил. Все еще «почти». Вышли «Единое на потребу» и «Великий грех», и кажется, что «Великий грех» врезался в препятствие, и прет, и, может быть, ломает. Сейчас прочел критику американца. Очевидно, против шерсти, и больно. То же отношение в России: или молчание, или раздражение боли. Хорошо.

Как мне ясно определилась теперь история моих отношений к Европе: 1) радость, что меня, ничтожного, знают такие великие люди; 2) радость, что они меня ценят наравне с своими; 3) что ценят выше своих; 4) начинаешь понимать, кто те, которые ценят; 5) что они едва ли понимают; 6) что они не понимают; 7) ничего не понимают, что они, те, оценкой которых я дорожил, глупые и дикие. Сегодня получил критику на «Великий грех» жалкую и Questionnaire[47] редактора «Echo» о смертной казни, почему она необходима и справедлива^*. И фамилия редактора — Sauvage^*.

Просыпаюсь утром и спрашиваю себя: что у меня впереди? и отвечаю: ничего, кроме смерти. Ничего не желаю. Все хорошо. Что же делать? Как же жить? Наполнять остающуюся жизнь делами, нужными пославшему. И как легко! Как спокойно! Как свободно! Как радостно!

Записать:

1) Кто свободнее: монгол, раб Чингис-хана или богдыхана, который может отнять у него имущество, жену, детей, жизнь, или бельгиец, американец, посредством выборов управляющий будто бы сам собою?

[…] 7) В детстве желают всего, в юности и мужестве — чего-либо одного, в старости — ничего.

8) Жизнь есть умирание. Хорошо жить — значит хорошо умирать. Постарайся хорошо умирать. […]

9 сентября 1905. Ясная Поляна. От Маши дурные известия. Очень жаль ее, и не могу утолить боль. Все время писал «Конец века» и редко бывал чем-нибудь так доволен. Кажется, что хорошо. Могло бы и должно бы быть много лучше, но и так ничего. Перед этим было почему-то очень грустно. Чувствую себя одиноким, и хочется любви. Разумеется, это неправда. И так очень хорошо. Все так же часто слишком ясен смысл жизни и тяжела бессмысленная жестокая жизнь. Нынче был еврей, корреспондент «Руси». В конце разговора, вследствие моего несогласия с ним, он сказал: «Этак вы и убийство Плеве признаете нехорошим». Я сказал ему: «Жалею, что говорил с вами», — и с раздражением ушел, то есть поступил очень дурно.

Записать надо:

1) Во мне два начала: духовное и телесное; они борются. И постепенно побеждает духовное. Борьбу этих начал я сознаю собой и называю своей жизнью.

[…] 6) Все революции были большее и большее осуществление вечного, единого, всемирного закона людей. […]

19 сентября 1905. Ясная Поляна. Совсем кончил «Конец века» и редко был так доволен тем, что написал. Это поймут меньше, чем что-либо из того, что я писал, а между тем это оставит след в сознании людей.

Маша опять потеряла начавшегося ребенка. Таня еще держится. Очень жаль их. Все время относительно здоров и порядочно работаю по утрам. Хочется для «Круга чтения» заменить рассказ «Царь и пустынник». Очень противен он мне. Весь выдуман.

[…] Читаю Канта. Очень хорошо.

20 сентября 1905. Ясная Поляна. Утром писал «Конец века». Все доволен. На душе тоска, которая не поборает меня, но которую не могу не чувствовать. Редко, кажется, никогда не испытывал такой тоски. Записать одно, очень важное:

1) Старо это. И много раз думал и говорил и писал, но нынче особенно живо чувствую: когда грустно, тяжело, стыдно, стоит только подумать, что это-то мне и нужно побороть, и все проходит, а иногда и радостно становится.

21 сентября 1905. Ясная Поляна. Унылое состояние. Начал думать, что это оттого, что никто меня не любит. Стал перечислять всех нелюбящих. Но вспомнил, за что меня любить? Именно не за что. Только бы мне любить, а это их дело. И любят меня много больше, чем я того стою.

Потом ночью много думал о себе. Я исключительно дурной, порочный человек.