Том 25. Вождь окасов. Дикая кошка. Периколя. Профиль перуанского бандита

На другой день после этого достопамятного события, в ту минуту, когда молодые люди приготовлялись выйти из хижины, в которой жили вместе, хозяин явился к ним в сопровождении Курумиллы. Оба вождя поклонились, сели на землю, заменявшую пол, и закурили трубки. Луи, привыкший к церемонному обращению ароканов и убежденный в том, что индейцы пришли к ним с каким-нибудь серьезным известием, сел так же как и его молочный брат и терпеливо ждал, чтобы они заблагорассудили объясниться. Когда трубки были добросовестно выкурены до конца, вожди вытряхнули пепел на ноготь, вытерли трубки о кушаки, обменялись взглядами, и Трангуаль Ланек сказал:

— Мои бледнолицые братья еще намерены ехать?

— Да, — отвечал Луи.

— Разве они не довольны индейским гостеприимством?

— Напротив, вождь, — отвечали молодые люди, дружески пожимая ему руку, — вы обращались с нами как с детьми племени.

— Зачем же вы нас оставляете? — возразил Трангуаль Ланек. — Человек знает что теряет, но знает ли он что найдет?

— Вы правы, вождь, но вам известно, что мы приехали сюда с целью посетить Антинагюэля, — сказал Луи.

— Брат мой с золотистыми волосами, — сказал вождь, так называвший Валентина, — решительно имеет необходимость его видеть?

— Решительно, — отвечал молодой человек. Вожди снова разменялись взглядами.

— Он его увидит, — продолжал Трангуаль Ланек. — Антинагюэль теперь в своем селении.

— Хорошо! — сказал Валентин. — Завтра мы пустимся в путь.

— Мои братья уедут не одни.

— Что хотите вы сказать? — спросил Валентин.

— Индейская земля не безопасна для бледнолицых; брат мой спас мне жизнь, и потому я поеду с ним.

— Брат мой сохранил мне друга, — сказал Курумилла, молчавший до сих пор, — поэтому я тоже поеду с ним.

— Что вы это, вождь, — возразил Валентин, — мы путешественники, которыми случай играет по своей воле; мы не знаем, что готовит нам судьба и куда она поведет нас, после того как мы увидимся с человеком, к которому мы посланы.

— Что за нужда, — отвечал Курумилла, — мы поедем туда, куда поедете вы.

Молодые люди растрогались этой чистосердечной и наивной преданностью.

— О! — вскричал Луи восторженно. — Это невозможно, друзья мои… подумали ли вы о ваших женах, о ваших детях?

— Жен и детей будут беречь наши родственники пока мы не вернемся.

— Мои друзья, мои добрые друзья, — сказал Валентин с волнением, — мы не согласимся на это для вашей же собственной пользы; я уже вам сказал, что мы сами не знаем, что ожидает нас и что мы будем делать; позвольте нам ехать одним.

— Мы поедем с нашими бледнолицыми братьями, — отвечал Трангуаль Ланек тоном, не допускавшим возражений, — братья мои не знают в пустыне четыре человека составляют силу; двое же легко могут погибнуть.

Французы не старались сопротивляться долее и приняли предложение ульменов, тем более, что понимали как нельзя лучше, до какой степени могут быть им полезны эти люди, привыкшие к лесной жизни, знавшие все ее тайны и изучившие ее досконально.

Вожди простились со своими гостями, чтобы приготовиться к отъезду, который был назначен на следующий день.

На восходе солнца Луи, Валентин, Трангуаль Ланек и Курумилла выехали из селения верхом на превосходных лошадях той арабо-андалузской породы, которую испанцы ввезли в Америку. Верный Цезарь бежал рядом со всадниками. Все члены племени вышли из своих хижин провожать их и беспрестанно кричали им вслед:

— До свидания! До свидания! Добрый путь! Добрый путь!

Простившись с этими добрыми людьми, четверо путешественников поехали к селению Черных Змей и скоро исчезли в бесчисленных горных ущельях.

Глава XXV АНТИНАГЮЭЛЬ — ТИГР-СОЛНЦЕ

В том состоянии анархии, в которое была погружена Чили в то время, когда происходила описываемая нами история, в стране было много разнородных партий; каждая действовала в тайне, стараясь всеми мерами захватить власть.

Бустаменте, как мы уже объяснили это выше, мечтал ни больше ни меньше как о протекторате конфедерации, основанной по образцу Соединенных Штатов. Мрачные Сердца, единственные истинные патриоты этой несчастной страны, стремились только к одной цели: они хотели, чтобы правительство приняло более человеколюбивые законы, но нисколько не желали уничтожить его, убежденные в том, что революция может повредить общему благосостоянию нации.

В одно время с Бустаменте и обществом Мрачных Сердец тайно действовала третья партия, едва ли не более сильная, чем две первые. Представителем этой партии был Антинагюэль, самый могущественный токи Уталь-Мапуса ароканской конфедерации.