Том 26. Открытая дверь

Сторож, поставив начищенный сапог на подножку, внимательно рассмотрел Паркера, потом перевел взгляд на меня. Если бы я не знал, что это бывший коп, я и так это понял бы по презрительной твердости взгляда.

— Это частная дорога, — ответил он с нескрываемым сарказмом. — Об этом предупреждает надпись на щите, установленном в восьмистах метрах отсюда. Дорога на Санта-Медину слева, и об этом тоже указывает метровый щит с соответствующей надписью. Так что вы здесь ищете?

Пока он изощрялся в остроумии, я имел возможность внимательно рассмотреть стену. Ее поверхность была гладкой, как стекло, а поверху шел тройной ряд колючей проволоки, при виде которой пропадала всякая охота к преодолению препятствия.

— Я решил, что именно та дорога является частной, — Паркер мило улыбнулся сторожу. — Простите, что мы нарушили границу.

И тут я приметил еще кое-что: рядом с будкой сторожа сидел огромный волкодав. Он грелся на солнышке и смачно зевал, демонстрируя клыки, каждый из которых был размером с кинжал Челлини. От их вида у меня по спине поползли мурашки.

— Проваливайте! — рявкнул сторож. — На досуге научитесь читать.

Объемистую талию сторожа опоясывала портупея, а из кобуры торчала рукоятка револьвера. Это был «кольт» сорок пятого калибра, и его рукоятка была отполирована пальцами от частого употребления.

— Не нужно грубить, — укоризненно промолвил Паркер. — Кто угодно может ошибиться.

— Да, — согласился сторож, — и первой ошиблась ваша мать, когда не воспользовалась противозачаточной таблеткой. — И он заржал, как жеребец.

Паркер вспыхнул.

— Ваше замечание оскорбительно, — сухо сказал он. — Я буду жаловаться вашему хозяину.

— Катись отсюда! — прорычал сторож. — Убирайся отсюда на этой куче железного лома, пока я не дал тебе более веский повод для жалобы.

Нам ничего не оставалось, как быстренько ретироваться в ту сторону, откуда приехали. Я следил за сторожем в зеркальце заднего вида. Он стоял посередине дороги и смотрел нам вслед, толстый и бесчувственный.

— Очаровательный добряк, — сказал я.

— Другой ни в чем не уступает ему. Ночью они дежурят вместе.

— Вы видели собаку?

— Собаку? — он посмотрел на меня. — Какую собаку?

— Прелестного волкодава с клыками, как кинжалы. Вид у него даже более свирепый, чем у сторожа, и он очень голоден. Да и проволока отточена, как бритва. Думаю, мне не помешает застраховаться.

— Если вы имеете в виду деньги, то от нас вы не получите и цента сверх оговоренной суммы, — распалился Паркер.

— Именно это я имею в виду. С псом придется считаться. Должно быть, приятно смотреть, как это кроткое животное пускает слюни в темноте. Да, старина, думаю, нам придется несколько изменить условия договора.

— Тысяча или ничего, — хмуро отрезал Паркер. — Так что умерьте ваши аппетиты.

— Следует пересмотреть вашу позицию. Спрос рождает предложение. Бретт за информацию может отвалить мне больше. И не говорите мне «умерьте ваши аппетиты», пока не узнаете, сколько я запрошу. — Я глянул на него и увидел, как сузились глаза Паркера, — мой намек попал в точку!

— Не проделывайте свои фокусы на мне, Джексон!

— Переговорите с Германом. Я хочу на пять сотен больше или выбываю из игры. Толстяк не упоминал ни о сторожах, ни о стене с проволокой, тем более и речи не было о волкодаве. Он подал все это дело так, как будто его можно было выполнить даже во сне.

— Предупреждаю вас, Джексон, — прошипел Паркер, — оставьте ваши фокусы. Мы заключили сделку, вы получили задаток, так что придется идти с нами до конца.

— Полностью согласен с вами, но гонорар необходимо увеличить до полутора тысяч. Мы живем в двадцатом веке, и я не привык иметь дело с собаками.

— Вы берете тысячу или пожалеете об этом разговоре, — руки Паркера с силой сжали руль. — Еще никто безнаказанно не мог шантажировать меня!

— Не надо нервничать. Это Герман во всем виноват.

Ничего не ответив, Паркер резко увеличил скорость, так что вскоре мы были на вилле.

— Пойдем к Герману, — заявил Паркер.

Тот сидел на огромном стуле. При первых же словах Паркера он побагровел, но все же выслушал мои претензии.

— Я не позволю делать из нас дураков! — распинался Паркер, и его глаза метали молнии.

Герман внимательно смотрел на меня.

— Было бы лучше, если бы вы оставили свои увертки, мистер Джексон.

— Какие увертки? — я безмятежно улыбнулся. — Ну что для вас какие-то пять сотен. А они нужны мне для дополнительной уверенности. Хотел бы я, чтобы вы увидели сторожа и полюбовались на волкодава. А стена…

Какое-то время он размышлял.

— Согласен, — сказал он, улыбаясь. — Я ничего не знал ни о сторожах, ни о собаке. Я прибавлю еще пять сотен, но больше вы не получите ни цента.

Паркер издал негодующее ворчание.

— Не волнуйся, Доминик, — хмуро сказал Герман. — Если ты знал о собаках, тебе следовало бы проинформировать меня об этом вчера.

— Он шантажирует нас! — бушевал Паркер. — Нужно быть дураком, чтобы пойти на его условия! Разве теперь он остановится…

— Предоставь это решать мне, — оборвал его Герман. Сам он оставался невозмутим, как китаец во время чайной церемонии.

Паркер постоял, со злобой глядя на меня, потом вышел.