Том 28. Письма 1901-1902

…вчера был у меня Альтшуллер, выслушивал меня, выстукивал… — В своих воспоминаниях И. Н. Альтшуллер писал о болезни Чехова: «Я при первом исследовании уже нашел распространенное поражение в обоих легких, особенно в правом, с несколькими кавернами, следы плевритов, значительно ослабленную, перерожденную сердечную мышцу и отвратительный кишечник, мешавший поддерживать должное питание. Мои тогдашние попытки убедить Чехова в необходимости серьезно лечиться не привели ни к чему. Он упорно заявлял, что лечиться, заботиться о здоровье — внушает ему отвращение. И ничто не должно было напоминать о болезни, и никто не должен был ее замечать <…> Только с дипломатическими подходами, как будто невзначай или пользуясь случайными поводами, удавалось его послушать и заставить сделать то или иное. Только с 1901 года он перешел на положение настоящего пациента и сам уж часто предлагал: „Давайте послушаемтесь“. Но и тут заставить его лечь, вообще заняться лечением, главным образом и прежде всего, было нельзя. И не только с посторонними он не любил говорить о своей болезни, но и от своих домашних скрывал свои немощи, никогда не жаловался. На вопрос: „Как себя чувствуешь?“ — отвечал: „сейчас хорошо, почти здоров, только вот кашель“, — или „голова болит“, или что-нибудь в этом роде. К несчастью, процесс уже находился в той стадии, когда на выздоровление не могло быть никакой надежды, а можно было только стремиться к замедлению темпа болезни или к временному улучшению состояния больного» ( Чехов в воспоминаниях, стр. 599–600).

После этого началось у меня кровохарканье. — И. А. Бунин вспоминал: «10 декабря началось опять кровохарканье и продолжалось несколько дней. Антона Павловича уложили в постель. Конечно, Евгении Яковлевне трудно было вести дом и ухаживать за больным, да он и не допускал мать до ухода за собой. Отчасти это кровохарканье произошло из-за волнений за Толстого, который прибыл к дочери в Ялту и заболел. Слава богу, на рождество приехала к брату Марья Павловна, и уход за ним стал настоящий, как и еда, — она была прекрасная хозяйка» (И. А. Бунин. Из незаконченной книги о Чехове. — ЛН, т. 68, стр. 657).

Не беспокойся, друг мой хороший~ ты сама велела. — В ответ Книппер писала: «Милый, дорогой мой, ты был нездоров, и меня не было около тебя! У меня сердце упало, когда сегодня я прочла твое коротенькое письмецо. Разлука еще мыслима, когда я знаю, что ты чувствуешь себя хорошо, но так — это ужасно! Я способна все сейчас бросить и лететь к тебе. Я должна быть около тебя, должна устроить тебе жизнь хорошую, приятную, спокойную. И это будет, милый мой. Мне больно, очень больно, когда я представляю, как ты лежишь там один и тоскуешь…»

3572. В. А. ГОЛЬЦЕВУ

11 декабря 1901 г.

Печатается по автографу ( ГБЛ). Впервые опубликовано: «Памяти Виктора Александровича Гольцева». М., 1910, стр. 212, с датой: 1904; с датой — декабрь 1902 г. — Письма, т. VI, стр. 164. Дата уточнена в ПССП, т. XIX, стр. 188.

3573. О. Л. КНИППЕР-ЧЕХОВОЙ

11 декабря 1901 г.

Печатается по автографу ( ГБЛ). Впервые опубликовано: Письма к Книппер, стр. 164.

Год устанавливается по письмам О. Л. Книппер от 4, 5 и 6 декабря 1901 г., на которые отвечает Чехов; Книппер ответила 17 декабря ( Переписка с Книппер, т. 2, стр. 126–128, 128–129 и 131–132, 154–155).

…актрисуля, не сердись! — 4 декабря Книппер писала Чехову: «Отчего, когда я всего один день не получаю писем от тебя, — мне этот день кажется вечностью! <…> Был ли ты еще у Толстого? Отчего ты подробнее не пишешь — как прошло Ваше свиданье. Я знаю только факт, что ты был там. Мне этого мало, как я ни мирилась с твоими лаконическими письмами. Ты скоро мне будешь писать, верно, открытки, а потом просто присылать два слова: „Я живу“ или что-нибудь вроде этого. Лучше выругай меня, скажи, что ты недоволен жизнью, что я должна жить с тобой, вместе, а то на кой тебе такая нелепая жена…»

…ничего не ем и злюсь, так как нельзя работать. — В письме от 4 декабря Книппер советовала Чехову: «…Неужели у тебя нет никакой отрады в том, что ты можешь писать, неужели это тебя не увлекает, не захватывает? Мне кажется, именно когда в жизни идет тоскливая полоса — одно спасение уйти в работу, мечтать, создавать, смаковать все это. У тебя тем более такое большое богатство материала, наблюдений, что только посиди немного, и выйдет красота. Ты ведь мой большой талант! Ты — русский Мопассан!»