Том 3(1). Историческое подготовление Октября. От Февраля до Октября

Чтобы облегчить себе эту работу, контрреволюционеры прибегли к самому отравленному своему оружию: черносотенно-шовинистической клевете. Бурцев и Алексинский^* пустили из-под полы слушок, что Чернов, в качестве «пораженца» и «германофила», находился за границей в каких-то сношениях с немецкими властями, распространял через них революционную литературу среди русских пленных в Германии и пр. «Речь» немедленно же подхватила все это в виде темных намеков, рассчитанных на то, чтоб запугать обывателя. Кадеты, которых Керенский заклинал отказаться от «партийности» и вступить в новое коалиционное правительство, отвечали, что с другом кайзера Черновым им заседать невозможно. Потом соглашались, потом опять отказывались…

Кончилось это позорище так, как вообще кончаются столкновения эсеров и меньшевиков с представителями крупной буржуазии: вожди Совета капитулировали, и Чернов вышел в отставку, чтобы, в качестве "частного лица", очиститься от обвинений и потом «вернуться» на свой пост. Действительно ли единственной причиной отставки является гнусная клевета наемников реакции, или же Чернов своей отставкой «самоотверженно» облегчает Керенскому сделку с кадетами, — это сейчас трудно сказать. Но это все равно. Уйти сейчас эсеру от власти легче, чем вернуться к ней. Керенский может и не позвать. И крестьянские депутаты смутно чувствовали это. Большинство их глухо протестовало против отставки. Но политическая беспомощность, которую эксплуатируют вожаки, сделала свое дело: отставка Чернова была одобрена подавляющим большинством членов Центрального Исполнительного Комитета.

Кто выступил против этого решения?

Большевики, объединенные интернационалисты и группа Мартова. Они поставили собранию на вид, что организаторы похода против Чернова те же самые негодяи, которые пустили в оборот клевету против Ленина, Зиновьева, Каменева и Коллонтай. Но разница та, что эсеры и меньшевики до сих пор пальцем о палец не ударили, чтоб обличить и разрушить гнусный клеветнический заговор против Ленина; наоборот, своим рассчитанным молчанием или двусмысленными оговорками они питали и поддерживали клевету, тогда как большевики единодушно выступили на защиту Чернова и потребовали, чтоб он, не сдаваясь перед кадетскими домогательствами, оставался на своем посту. В борьбе против натиска контрреволюции большевики защищали Чернова несравненно более энергично, чем эсеры, крестьяне и меньшевики. Это объясняется не нашими «симпатиями» к Чернову, а потребностями борьбы против контрреволюции. Сбитые с толку эсерами крестьянские депутаты выдают своих собственных вождей. Революционные рабочие депутаты, не считая крестьянских вождей своими, защищают их, однако, со всей революционной решительностью. А когда придет час, рабочие будут проливать свою кровь за интересы крестьянской бедноты в открытой борьбе против тех клик, которые сегодня вытеснили Чернова, а завтра собираются открыто и целиком прибрать к своим рукам власть. И мы не сомневаемся в том, что крестьянская беднота вынуждена будет вскоре понять, что спасение — в нашей тактике, а не в тактике Черновых.

"Рабочий и Солдат"^* N 2, 25 июля 1917 г.

"Революция в опасности!"

Революция в опасности — с той именно стороны, с которой ей только и может грозить опасность: со стороны контрреволюции. Все разговоры о том, что контрреволюция может войти и входит на деле через "большевистские ворота", лишены всякого реального содержания. Самое большее, они могут означать, что контрреволюция всегда готова использовать те или иные ошибки революционной партии. Но суть дела все-таки в самой контрреволюции, в ее классовом составе, в ее интересах, планах и силах.

Контрреволюция — это, прежде всего, монархия, бюрократия — светская и духовная, старое офицерство, дворянство, монастыри, наконец, империалистическая буржуазия и родственная ей европейская дипломатия. События 3–5 июля не создали контрреволюции: они только вскрыли ее. Слепцы и полуслепцы вынуждены были увидеть, что подлинная опасность грозит революции справа, со стороны тех реакционных сил, социальное могущество которых еще не подорвано революцией и которые надеются вернуть себе и политическую власть.

И первое Временное Правительство и второе, коалиционное, главную свою задачу видели в том, чтобы "довести страну" до Учредительного Собрания. До его созыва откладывалось разрешение всех основных вопросов, породивших революцию. Именно эта политика уклончивости и выжидания обостряла неотвратимо внутренние противоречия и вела к грозному кризису — задолго до созыва Учредительного Собрания.

"В принципе" считалось, что Россия станет республикой. Но Временное Правительство не решалось провозгласить республику и сделать из этого все необходимые выводы в области сословий, титулов и пр.