Читаем Том 3(1). Историческое подготовление Октября. От Февраля до Октября полностью

Для осуществления такой программы, — говорили нам, — у пролетариата сейчас нет сил. Утопично надеяться, чтоб он осуществил свою собственную программу мира уже в результате нынешней войны. Другое дело — борьба за самое прекращение войны и за мир без аннексий, т.-е. за возвращение к status quo ante bellum, к тому порядку, какой был до войны. Это более реалистическая программа. Таковы были, например, доводы Мартова*, Мартынова* и вообще меньшевиков-интернационалистов, которые в этом вопросе, как и во всех других, стоят не на революционной, а на консервативной точке зрения (не социальная революция, а восстановление классовой борьбы, не Третий Интернационал, а восстановление Второго, не революционная программа мира, а возвращение к status quo ante bellum, не завоевание власти Советом Рабочих и Солдатских Депутатов, а предоставление власти партиям буржуазии…). В каком, однако, смысле можно говорить о «реалистичности» борьбы за прекращение войны и за мир без аннексий? Что война раньше или позже прекратится, это несомненно. В этом выжидательном смысле лозунг прекращения войны, бесспорно, очень «реалистичен», ибо бьет наверняка. А в революционном смысле? Не утопично ли надеяться, — так можно бы возразить, — что европейскому пролетариату, при его нынешних силах, удастся приостановить военные действия против воли правящих классов? И не отказаться ли поэтому от лозунга прекращения войны? Далее. При каких условиях произойдет это прекращение? Тут могут быть, теоретически рассуждая, три типических положения: 1) решительная победа одной из сторон; 2) общее истощение противников при отсутствии решающего перевеса какой-либо стороны; 3) вмешательство революционного пролетариата, приостанавливающее «естественное» развитие военных событий.

Совершенно очевидно, что в первом случае, когда война заканчивается решительной победой одной стороны, наивно мечтать о мире без аннексий. Если Шейдеманы и Ландсберги*, всемерно поддерживающие работу своего милитаризма, выступают в парламенте "за мир без аннексий", то именно в твердом расчете на то, что такого рода протесты никаким «полезным» аннексиям помешать не могут. С другой стороны, наш собственный верховный командующий, генерал Алексеев, объявляющий мир без аннексий "утопической фразой", совершенно основательно заключает, что главное дело — наступление, и что в случае успеха военных операций все остальное приложится само собою.[11] Для того чтоб вырвать аннексии из рук победоносной стороны, вооруженной с ног до головы, пролетариату, очевидно, понадобились бы, помимо доброй воли, революционная сила и прямая готовность открыто пустить ее в дело. Во всяком случае, в его распоряжении нет никаких «экономных» средств добиться от победоносной стороны отказа от использования достигнутой победы.

Второй исход войны, на который и рассчитывают преимущественно сторонники ограниченной программы "мира без аннексий — и только", предполагает, что война, не прерываемая революционным вмешательством третьей силы, исчерпывает все ресурсы воюющих и заканчивается измором — без победителей и побежденных. К этому состоянию, когда милитаризм окажется слаб для завоеваний, а пролетариат — для революции, пассивные интернационалисты и приспособляют свою куцую программу "мира без аннексий", которую они нередко формулируют, как возвращение к status quo ante bellum, т.-е. к порядку, какой был до войны. Но здесь-то мнимый реализм и открывает свою ахиллесову пяту. На самом деле исход войны "в ничью", как мы уже показали выше, вовсе не исключает аннексий; наоборот, предполагает их. Если ни одна из двух великодержавных группировок не победит, это вовсе не значит, что Сербия, Греция, Бельгия, Польша, Персия, Сирия, Армения и пр. останутся неприкосновенными. Наоборот: именно за счет третьего, слабейшего, и будут произведены в этом случае аннексии. Чтобы помешать этим взаимным «компенсациям» (вознаграждениям), международному пролетариату нужно прямое революционное восстание против правящих. Газетные статьи, резолюции съездов, парламентские протесты и даже уличные манифестации никогда не мешали и не мешают правящим — путем ли победы или путем соглашения — совершать территориальные захваты и попирать слабые народности.

Что касается третьего исхода, то он яснее всего. Он предполагает, что международный пролетариат еще в разгаре этой войны подымется с такой силой, что парализует и приостановит войну снизу. Совершенно очевидно, что в этом наиболее благоприятном случае пролетариат, у которого хватило сил приостановить войну, менее всего сможет и захочет ограничиться чисто консервативной программой, сводящейся к отрицанию аннексий.

Перейти на страницу:

Похожие книги

1812. Всё было не так!
1812. Всё было не так!

«Нигде так не врут, как на войне…» – история Наполеонова нашествия еще раз подтвердила эту старую истину: ни одна другая трагедия не была настолько мифологизирована, приукрашена, переписана набело, как Отечественная война 1812 года. Можно ли вообще величать ее Отечественной? Было ли нападение Бонапарта «вероломным», как пыталась доказать наша пропаганда? Собирался ли он «завоевать» и «поработить» Россию – и почему его столь часто встречали как освободителя? Есть ли основания считать Бородинское сражение не то что победой, но хотя бы «ничьей» и почему в обороне на укрепленных позициях мы потеряли гораздо больше людей, чем атакующие французы, хотя, по всем законам войны, должно быть наоборот? Кто на самом деле сжег Москву и стоит ли верить рассказам о французских «грабежах», «бесчинствах» и «зверствах»? Против кого была обращена «дубина народной войны» и кому принадлежат лавры лучших партизан Европы? Правда ли, что русская армия «сломала хребет» Наполеону, и по чьей вине он вырвался из смертельного капкана на Березине, затянув войну еще на полтора долгих и кровавых года? Отвечая на самые «неудобные», запретные и скандальные вопросы, эта сенсационная книга убедительно доказывает: ВСЁ БЫЛО НЕ ТАК!

Георгий Суданов

Военное дело / История / Политика / Образование и наука
50 знаменитых царственных династий
50 знаменитых царственных династий

«Монархия — это тихий океан, а демократия — бурное море…» Так представлял монархическую форму правления французский писатель XVIII века Жозеф Саньяль-Дюбе.Так ли это? Всегда ли монархия может служить для народа гарантией мира, покоя, благополучия и политической стабильности? Ответ на этот вопрос читатель сможет найти на страницах этой книги, которая рассказывает о самых знаменитых в мире династиях, правивших в разные эпохи: от древнейших египетских династий и династий Вавилона, средневековых династий Меровингов, Чингизидов, Сумэраги, Каролингов, Рюриковичей, Плантагенетов до сравнительно молодых — Бонапартов и Бернадотов. Представлены здесь также и ныне правящие династии Великобритании, Испании, Бельгии, Швеции и др.Помимо общей характеристики каждой династии, авторы старались более подробно остановиться на жизни и деятельности наиболее выдающихся ее представителей.

Валентина Марковна Скляренко , Мария Александровна Панкова , Наталья Игоревна Вологжина , Яна Александровна Батий

Биографии и Мемуары / История / Политика / Образование и наука / Документальное
Критика политической философии: Избранные эссе
Критика политической философии: Избранные эссе

В книге собраны статьи по актуальным вопросам политической теории, которые находятся в центре дискуссий отечественных и зарубежных философов и обществоведов. Автор книги предпринимает попытку переосмысления таких категорий политической философии, как гражданское общество, цивилизация, политическое насилие, революция, национализм. В историко-философских статьях сборника исследуются генезис и пути развития основных идейных течений современности, прежде всего – либерализма. Особое место занимает цикл эссе, посвященных теоретическим проблемам морали и моральному измерению политической жизни.Книга имеет полемический характер и предназначена всем, кто стремится понять политику как нечто более возвышенное и трагическое, чем пиар, политтехнологии и, по выражению Гарольда Лассвелла, определение того, «кто получит что, когда и как».

Борис Гурьевич Капустин

Политика / Философия / Образование и наука