Том 3

— Салоно! Спалато! Сплит! — ответили хором правитель и его спутники, продолжая стоять на коленях.

— Слишком много названий для такого маленького города! — мрачно заметил Субудай-багатур.

— А это что за развалины? — спросил Саин-хан, указывая плетью на огромные каменные стены и полуразрушенные арки на соседнем холме.

— Это развалины дворца Диоклетиана[123].

— А кто такой был этот Диоклетиан?

— О! — сказал правитель города. — Это был самый могучий император. Он владел всей Вселенной.

— Никогда не слыхал я о таком повелителе, который владел всей Вселенной. Только Священный Правитель владел ею, а до него еще был покорителем Вселенной Искендер Великий, Двурогий. А вашего владыку вы сами придумали.

— Нет! Не сердись на нас, мы сказали истинную правду.

— Когда он жил?

— Это было очень давно. Тысячу лет назад. Тогда император Диоклетиан приказал построить себе дворец, вывезя из Египта, которым он владел, искусных мастеров.

— Зачем же он выбрал для дворца такое плохое место?

— Потому что он был родом отсюда, славянин из Диоклеи, и здесь же хотел закончить свою жизнь. Он разделил свою власть между тремя выбранными соправителями, а сам поселился здесь, в великолепном дворце, отказавшись от управления империей и занимаясь только выращиванием капусты и других овощей в своем дворцовом саду. Только этими овощами он и питался.

— Почему же этот великолепный дворец в развалинах? Почему вы плохо смотрите за ним?

— Мы уже от дедов наших получили вместо удивительного дворца одни его развалины.

— Ничего другого вы и не заслуживаете.

Саин-хан пожелал осмотреть развалины. С несколькими спутниками он отправился к ним, приказав мне, правителю города и второму вельможе тоже сопровождать его.

Развалины в значительной степени еще сохраняли общий вид дворца. Здание построено из громадных каменных плит. Каких трудов стоило рабочим доставить сюда эти глыбы! Здание скорее походило на крепость: квадратное, с высокими стенами, несколькими залами, с куполообразными потолками. Часть потолков рухнула, иные сохранились.

В одном зале мы нашли нечто вроде большого трона. Рядом находилось каменное изображение сказочного чудовища — спокойно лежащего льва с головой человека. Эта статуя, как нам сказали, была тоже привезена из Египта; называется она «сфинкс», считается божеством, и там, в Египте, все ему поклоняются.

Мы сошли с коней. Слуги разостлали ковер на возвышении, бывшем троне римского императора. Два костра запылали по обе стороны трона, на котором уселся Бату-хан.

Правитель города стал перед Бату-ханом на колени, держа блюдо с разнообразной едой. Сквозь отверстие рухнувшей крыши видны были несущиеся серые облака, предвещавшие бурю.

— Все это ты будешь есть сам, — сказал Бату-хан правителю города, указывая на блюдо, — и если после этого ты останешься жив, то я тебя помилую. Но если ты умрешь или заболеешь, то весь твой город будет сожжен.

Правитель города со своим спутником, дрожа от ужаса, отошли в сторону, сели на обломок колонны и стали торопливо есть принесенное угощение, запивая вином. Возле них стояли нукеры и наблюдали за ними, иногда подкалывая копьями.

Саин-хан сперва тоже наблюдал, потом приказал привести своего коня. Серебристо-белый Сэтэр был приведен двумя нукерами и остановился перед троном, позвякивая серебряной сбруей. В его черных блестящих глазах отражались огоньки костров.

Бату-хан достал из кожаного мешочка, заткнутого за пояс, кусок желтого сахару и дал коню. Затем, выхватив небольшой нож, сделал надрез на шелковистой белой шее коня, припал губами к ране и стал высасывать кровь. Конь забился, пытаясь вырваться и подняться на дыбы, но два нукера повисли на нем, вцепившись в уздечку и обхватив руками за голову.

Бату-хан напился конской крови: она вымазала ему лицо и стекала по белоснежной шее коня.

— Вот единственный напиток, пить который можно не опасаясь! Жив ли еще правитель города?

— Жив! Жив! — воскликнули несколько голосов.

— Подождем до ночи. Если он не умрет, то его можно помиловать. А город я все же разрешаю моим воинам разграбить.

Бату-хан прижал ладонью сделанный им разрез на шее коня и свою окровавленную руку приложил к отшлифованной светлой стене позади трона. На стене отпечаталась рука Бату-хана с пятью расставленными пальцами.

— Это останется памятью обо мне и о моем посещении дворца когда-то великого владыки «вечерних стран». Но, вернувшись на берег Итиля, я не стану строить для себя дворец и не стану близ него сажать бесполезные овощи. Повелителю народов предназначены более великие дела. И я предпочитаю умереть воином в седле во время похода».

ЧАСТЬ ОДИННАДЦАТАЯ НАЧАЛО РАЗЛАДА

Глава первая БАТУ-ХАН ПЕРЕД ТРИЕСТОМ