Том 3(2). Историческое подготовление Октября. От Октября до Бреста

Наиболее осторожные в нашей собственной среде передавали, что имеются еще части, которые не за нас: казаки, кавалерийский полк, семеновцы, самокатчики. В эти части назначены были комиссары и агитаторы. Их отчеты звучали вполне удовлетворительно; накаленная атмосфера захватывала всех и все, и самые консервативные элементы армии лишились возможности противостоять общему направлению петроградского гарнизона. В Семеновском полку, который считался опорой правительства Керенского, я был на митинге, происходившем под открытым небом. Туда явились виднейшие ораторы правого крыла. Они цеплялись за консервативный гвардейский полк, как за последний устой коалиционной власти. Ничто не помогало. Полк высказался подавляющим большинством голосов за нас и не дал бывшим министрам возможности закончить свои речи. Те группы, которые еще противодействовали лозунгам Совета, составлялись преимущественно из офицеров, вольноопределяющихся, вообще из буржуазной интеллигенции и полуинтеллигенции. Рабочие и крестьянские массы были целиком за нас. Разграничение проходило отчетливой социальной линией.

Центральной военной базой Петрограда является Петропавловская крепость. Мы назначили туда комендантом молодого прапорщика^*. Он оказался как нельзя более на месте и в несколько часов завладел положением. Законные власти крепости выжидательно отошли к стороне. Ненадежным для нас элементом считались самокатчики, которые в июле разгромили военную организацию нашей партии во дворце Кшесинской и заняли тогда же самый дворец. 23-го я поехал в крепость около двух часов дня. Во дворе шел митинг. Ораторы правого крыла были в высшей степени осторожны и уклончивы, тщательно обходя вопрос о Керенском, имя которого в среде солдат вызывало неизбежные крики протеста и возмущения. Нас слушали и за нами шли. Часа в четыре самокатчики собрались по соседству, в цирке «Модерн», на батальонное собрание. В числе ораторов выступал там и генерал-квартирмейстер Пораделов. Он говорил с чрезвычайной осторожностью. Далеко позади остались те дни, когда официальные и официозные ораторы говорили о рабочей партии не иначе, как о банде изменников и наемников германского кайзера. Помощник начальника штаба подошел ко мне: "Помилуйте, нужно какое-нибудь соглашение"… Но было уже поздно. Батальон против 30 голосов высказался после прений за переход власти к Советам.

Начало восстания

Правительство Керенского металось из стороны в сторону. Вызвали с фронта два новых батальона самокатчиков, зенитную батарею, пытались вызвать кавалерийские части… Самокатчики прислали Петроградскому Совету телеграмму с пути: "нас ведут в Петроград, не знаем зачем, просим разъяснений". Мы предписали им остановиться и выслать делегацию в Петроград. Представители прибыли и заявили на заседании Совета, что батальон целиком на нашей стороне. Это вызвало бурю восторга. Батальону предписано было немедленно вступить в город.

Число делегатов с фронта возрастало каждый день. Они приходили осведомляться о положении дел, собирали нашу литературу и отправлялись разносить по фронту вести о том, что Петроградский Совет ведет борьбу за власть рабочих, солдат и крестьян. "Окопы вас поддержат", — говорили они нам. Старые армейские комитеты, не переизбиравшиеся в течение 4–5 месяцев, посылали нам угрожающие телеграммы, которые никого не пугали: мы знали, что комитеты оторваны от солдатской массы не меньше, чем Центральный Исполнительный Комитет — от местных Советов.