Читаем Том 3 полностью

Глаголин. Беда случилась, друг, беда. (Ирония.) Врачи предписали мне пенсию. Я инвалид. Вы какую форму имеете в виду? Вот эту, что на мне? Ее придется, так сказать, донашивать.

Танкист(у него хриплый, жесткий голос). Как — инвалид? Ваши врачи ни дьявола не понимают. Я, кроме ножика в руке хирурга-живодера, никому не верю. (Ирония.) Сульфидины!

Глаголин(снял фуражку, обнажив большую свою бритую голову, вынул из фуражки бумаги). Меня, ребята, война сожгла. Тут написаны различные медицинские слова, статьи… Латынь. Латынь.

Капитан. Не понимаю, они вам что-нибудь предписывают?

Глаголин. Растительная жизнь на груди у матери-природы. (Насмешливо.) Уехать в горы, в глушь, козу доить, а иначе, говорят они, вы кончите печально. Эпилепсия, что ли, я не знаю.

Капитан. А что вы думаете, полковник, — коза! (Пауза. Раздумье). Право слово, тут нечему смеяться. Иносказательно коза обозначает могучий и целительный деревенский быт. Я понимаю предписания врачей…

Глаголин(резко). Я не мужик, не пахарь — я инженер… (Запнулся.) Был… да. Был инженером. (Страстно.) Я не могу сидеть в глуши, я ненавижу глушь, поймите меня. (Мягко.) Простите, други, роптать и раздражаться не на кого… Бессмысленно. Могли убить, а я живой. Мертвые на нас, живых, не ропщут… А как же мы?.. Путаница в голове и дичь. (Капитану.) Что вы толковали, капитан?

Капитан. Мы с вами люди разные, полковник… вернее, люди разных мироощущений. Вы инженер-строитель, вам подавай металл, кирпич, бетон, Магнитострой, а мне, вы сами понимаете, как агроному, — земные злаки, бахчи… Короче говоря, я после этой войны навечно сажусь под вишню… Эх, люди, лишь бы молоко, да соловей, да вот этакая тишина!

Глаголин(подозрительно). А ты, танкист, что так мрачно смотришь, ты думаешь, я рад?

Танкист. Брось, никто не думает. Разве я первый год воюю, не насмотрелся на людей? У тебя обыкновенная болезнь войны… За каким чертом морочить голову латынью? Надумали каких-то темных слов и радуются. Человек был в частях самоубийц, — все вы, саперы, — самоубийцы, а этими игрушками долго нельзя играть, навек приобретешь себе какую-нибудь чертовщину. Тебе, Глаголин, сейчас без всяких шуток надо тишину.

Глаголин(улыбка). Повеситься от тихой радости. (Горько.) Завидую тебе, танкист. Ты повоюешь…

Танкист. Война не бал, чему же тут завидовать? Ты, брат, завидуешь другому, так и скажи. Конечно, я горел — только всего и дела…

Капитан. Только ли, отец?

Танкист. А тот и не танкист, по-моему, кто в танке не горел. (Глаголину.) Ты, Глаголин, послушайся меня: историю болезни позабудь. Я своей истории болезни и в руки не беру. Лечусь одной злобой… (Ирония.) Сульфидины!.. Человек должен найти внутри себя точку аккумуляции энергии и жать на эту точку.

Бобров(несмело, танкисту). Товарищ полковник…

Танкист(после короткой паузы). Дальше, молодой человек.

Бобров. Вы говорите — точка, аккумуляция… Я это понимаю… Но как узнать, где эта точка?

Танкист. Наивно спрашиваете, — надо знать свою натуру, владеть ее механикой.

Издали звучит гонг.

Капитан(прощаясь с Глаголиным). Поверьте — только тишина. Что ж такое, что коза? Езжайте в глушь, куда-нибудь в Киргизию. Я там бывал. Тургайские степи, кумыс, ковыль… Через полгода не узнаете себя.

Глаголин(жмет руку). Благодарю, благодарю.

Капитан уходит.

Танкист(глядит в глаза Глаголину). Не терпится? Уезжаешь?

Глаголин. Да.

Танкист(обнял, поцеловал Глаголина. Хотел уйти и задержался). Врачи ни дьявола не понимают. Поверь, я жив одной злобой. Я, кажется, рассказывал тебе, что немцы сделали с моей семьей в Брест-Литовске. Война — моя профессия. Пока я жив, дышу, я буду просто и естественно их уничтожать.

Глаголин. Друг, но я — то не могу. Изъят из обращения.

Танкист. Куда же ты торопишься? Живи, не выгонят. Потом поедешь в санаторий…

Глаголин. Нет, не могу, надо что-то делать… что-то предпринять.

Танкист. Смотри, Глаголин, не загуляй с тоски. Ведь ты один остался — знаю. Я не учу, не поучаю. Но… живое да живет! Ей-богу, это было кем-то сказано с большой мыслью. (Взял руку, пожал.) Живи! (Скрывая волнение, уходит.)

Бобров, скромно оставшийся в стороне, идет к Глаголину, который собирается уходить.

Бобров. Пойдемте поужинаем в последний раз.

Глаголин. Спасибо, не хочу.

Бобров. Бросьте вы хандру… Теперь поедете к семье.

Глаголин. А где она, семья?

Перейти на страницу:

Все книги серии Н.Ф. Погодин. Собрание сочинений в 4 томах

Похожие книги

Плаха
Плаха

Самый верный путь к творческому бессмертию – это писать sub specie mortis – с точки зрения смерти, или, что в данном случае одно и то же, с точки зрения вечности. Именно с этой позиции пишет свою прозу Чингиз Айтматов, классик русской и киргизской литературы, лауреат самых престижных премий, хотя последнее обстоятельство в глазах читателя современного, сформировавшегося уже на руинах некогда великой империи, не является столь уж важным. Но несомненно важным оказалось другое: айтматовские притчи, в которых миф переплетен с реальностью, а национальные, исторические и культурные пласты перемешаны, – приобрели сегодня новое трагическое звучание, стали еще более пронзительными. Потому что пропасть, о которой предупреждал Айтматов несколько десятилетий назад, – теперь у нас под ногами. В том числе и об этом – роман Ч. Айтматова «Плаха» (1986).«Ослепительная волчица Акбара и ее волк Ташчайнар, редкостной чистоты души Бостон, достойный воспоминаний о героях древнегреческих трагедии, и его антипод Базарбай, мятущийся Авдий, принявший крестные муки, и жертвенный младенец Кенджеш, охотники за наркотическим травяным зельем и благословенные певцы… – все предстали взору писателя и нашему взору в атмосфере высоких температур подлинного чувства».А. Золотов

Чингиз Айтматов , Чингиз Торекулович Айтматов

Проза / Советская классическая проза
Ладога родная
Ладога родная

В сборнике представлен обширный материал, рассказывающий об исключительном мужестве и героизме советских людей, проявленных в битве за Ленинград на Ладоге — водной трассе «Дороги жизни». Авторами являются участники событий — моряки, речники, летчики, дорожники, ученые, судостроители, писатели, журналисты. Книга содержит интересные факты о перевозках грузов для города и фронта через Ладожское озеро, по единственному пути, связывавшему блокированный Ленинград со страной, об эвакуации промышленности и населения, о строительстве портов и подъездных путей, об охране водной коммуникации с суши и с воздуха.Эту книгу с интересом прочтут и молодые читатели, и ветераны, верные памяти погибших героев Великой Отечественной войны.Сборник подготовлен по заданию Военно-научного общества при Ленинградском окружном Доме офицеров имени С. М. Кирова.Составитель 3. Г. Русаков

авторов Коллектив , Коллектив авторов

Документальная литература / Биографии и Мемуары / Проза / Советская классическая проза / Военная проза / Документальное