Том 3

Были упреки частного характера. Товарищи говорили о неудаче восстания 3–5 июля. Да, товарищи была неудача, но это было не восстание, а демонстрация. Эта неудача объясняется разрывом фронта революции в связи с изменническим поведением мелкобуржуазных партий эсеров и меньшевиков, повернувшихся спиной к революции.

Тов. Безработный[61] говорил, что ЦК не постарался наводнить Петроград и провинцию листовками с разъяснениями событий 3–5 июля. Но наша типография была разгромлена, и не было никакой физической возможности отпечатать что-либо в других типографиях, так как это грозило типографиям разгромом.

Дело, все же, обстояло здесь не так плохо: если в одних кварталах нас арестовывали, то в других нас встречали с приветом и с необыкновенным подъемом. И сейчас настроение питерских рабочих превосходное, престиж большевиков велик.

Я хотел бы поставить ряд вопросов.

Во-первых, как мы должны реагировать на клевету на наших вождей. В связи с событиями последнего времени необходимо составить манифест ко всему народу с выяснением всех фактов, для чего следует избрать комиссию. И этой же комиссии, если вы ее изберете, я предлагаю издать воззвание к революционным рабочим и солдатам Германии, Англии, Франции и т. д. с информацией о событиях 3–5 июля, где мы должны заклеймить клеветников. Мы — самая передовая часть пролетариата, мы несем ответственность за революцию, мы должны сказать всю правду о событиях и разоблачить гнусных клеветников.

Во-вторых — об уклонении Ленина и Зиновьева от явки в “суд”. В данный момент все еще неясно, в чьих руках власть. Нет гарантии, что, если они явятся, они не будут подвергнуты грубому насилию. Другое дело, если суд будет демократически организован и будет дана гарантия, что не будет допущено насилие. На вопрос об этом нам отвечали в ЦИК: “Мы не внаем, что может случиться”. Следовательно, пока положение еще не выяснилось, пока еще идет глухая борьба между властью официальной и властью фактической, нет для товарищей никакого смысла являться в “суд”. Если же во главе будет стоять власть, которая сможет гарантировать наших товарищей от насилий, они явятся.

3. ДОКЛАД О ПОЛИТИЧЕСКОМ ПОЛОЖЕНИИ

30 июля

Товарищи!

Вопрос о политическом положении России есть вопрос о судьбах нашей революции, о ее победах и поражениях в условиях империалистической войны.

Уже в феврале стало ясно, что основными силами нашей революции являются пролетариат и крестьянство, переодетое ввиду войны в солдатские шинели.

Случилось так, что в борьбе с царизмом в одном лагере с этими силами, как бы в коалиции с ними, оказались еще другие силы — либеральная буржуазия и союзный капитал.

Пролетариат был и остается смертельным врагом царизма.

Крестьянство верило пролетариату и, видя, что ему не получить земли без свержения царизма, пошло за пролетариатом.

Либеральная буржуазия разочаровалась в царизме и отошла от него, ибо царизм не только не завоевал ей новых рынков, но не сумел удержать даже старых, отдав Германии 15 губерний.

Союзный капитал, друг и доброжелатель Николая II, “принужден” был также изменить царизму, ибо царизм не только не обеспечил ему желанного “единства фронта”, но явно готовил еще сепаратный мир с Германией. Таким образом царизм оказался изолированным. Этим, собственно, и объясняется тот “поразительный” факт, что царизм так “тихо и неслышно скончался”.

Но силы эти преследовали совершенно различные цели.

Либеральная буржуазия и англо-французские капиталисты хотели проделать в России малую революцию, вроде младотурецкой, для того, чтобы, подняв воодушевление народных масс, использовать его для большой войны, причем власть капиталистов и помещиков осталась бы в основе непоколебленной.

Малая революция для большой войны!

Рабочие и крестьяне добивались, наоборот, коренной ломки старого уклада, того, что называется у нас великой революцией, с тем чтобы, опрокинув помещиков и обуздав империалистическую буржуазию, окончить войну, обеспечить дело мира.

Великая революция и мир!

Это коренное противоречие и легло в основу развития нашей революции, в основу всех и всяких “кризисов власти”.

“Кризис” 20–21 апреля является первым открытым выражением этого противоречия. Если в истории этих “кризисов” успех каждый раз оказывался пока что на стороне империалистической буржуазии, то это объясняется не только организованностью фронта контрреволюции во главе с кадетской партией, но прежде всего тем, что колеблющиеся в сторону империализма соглашательские партии эсеров и меньшевиков, пока еще ведущие за собой широкие массы, — ломали каждый раз фронт революции, перебегали в лагерь буржуазии и создавали таким образом перевес в пользу фронта контрреволюции.

Так было в апреле.

Так было в июле.

“Принцип” коалиции с империалистической буржуазией, выдвинутый меньшевиками и эсерами, оказался на деле тем самым зловредным средством, благодаря которому кадетская партия капиталистов и помещиков, изолируя большевиков, шаг за шагом укрепляла свои позиции руками самих же меньшевиков и эсеров…