Том 3

— Постой! — прервал его монгол. — Помни, что храбрые непобедимые воины великого татарского владыки никогда не грабят, а только как завоеватели Вселенной берут свою законную добычу. Но так как ты оскорбил моих воинов, назвав их грабителями, то сейчас же будет суд. Здесь, на этом месте, судить буду я… А за ложное обвинение ты будешь наказан по великому закону Ясы [79]… Наказание одно и немедленное: удар палицей по темени. Может быть заменено только повешением на мачте.

— Никто не обвиняет! Аллах свидетель, — да будет его имя прославлено! — дрожащим голосом оправдывался корабельщик, облизывая пересохшие губы. — Мы все рады, если наши скромные подарки нравятся славным воинам величайшего и справедливейшего татарского владыки.

Молодой человек спокойно смотрел на корабельщика, подождал немного и сказал:

— Я суд отменяю. Всему, что я скажу, без возражения подчиняйтесь! Все путники корабля, и корабельщик, и матросы — станьте в ряд… Кроме посла. Ты встанешь с другой стороны. Хони и Мункэ, тщательно осмотрите путников.

Старый монгол с морщинистым зверским лицом и узкими, как щелки, глазами подошел к крайнему из выстроившихся в ряд путников. Он спокойно стал отбирать полосатый матерчатый пояс, кошелек, запрятанный в поясе, с указательного пальца стащил золотое кольцо с бирюзой, кожаные ярко-желтые туфли…

Все с опаской глядели на палицу с железными шипами, висевшую на ремне, перекинутом через плечо монгола. Второй монгол, разостлав на полу длинную овчинную шубу, складывал на нее отобранные вещи.

Старый терджуман спрашивал у каждого одно и то же:

— Кто ты? Откуда едешь? Куда? Зачем? И надолго ли?

— Я купец. Родом из великого Хорезма, из города Ургенча, — говорил полуседой богато одетый путник, в полосатом шелковом халате, розовых шароварах и голубой чалме. — Я везу шелка, драгоценные камни и гашиш, дающий блаженство всем к нему прибегающим. Что, по закону мудрой Ясы Чингиз-хана, — да будет его прах благовонен! — я должен сделать с моими товарами?

— Ты можешь свободно здесь все распродать, предварительно выделив одну пятую твоих товаров нашему справедливому джихангиру, а другую пятую часть отложив для великого кагана всех монголов. Эта часть будет отправлена в его столицу Каракорум.

Второй путник, крайне бедно одетый, в широком выцветшем плаще и в остроконечном колпаке дервиша, нараспев стал объяснять:

— Я скиталец по плоскому подносу Вселенной. Меня зовут: Шейх Муслих ад-Дин. Я пишу сладостные стихи. У меня нет ни дома, ни сада, чтобы я мог платить подати. Все мое имущество со мною. Все мои богатства я черпаю из этой бронзовой чернильницы.

Монгол с палицей, обшарив дервиша, нашел у него за пазухой кошелек с несколькими серебряными монетами, оторвал подвешенную на поясе бронзовую чернильницу и, откупорив ее, выпачкал себе пальцы чернилами.

Дервиш воскликнул, подняв руки к небу:

— Если моя чернильница будет у меня отобрана, то мне придется отдать и мою печень на растерзание воронам!

Монгол с палицей ответил сердито:

— Твоя бронзовая сокровищница понадобится нашим писарям.

Второй монгол содрал с дервиша просторный побуревший плащ, разостлал на палубе и на него стал сбрасывать отбираемые вещи.

Шейх Муслих ад-Дин опустился на колени, закрыл лицо руками и бормотал непонятные слова, раскачиваясь и завывая. Молодой монгольский начальник подошел к нему и коснулся рукой.

— Ты кто: нищий, или шаман, или звездочет? О чем ты плачешь?

— Я не нищий. Я был богаче самых могущественных владык, а теперь стал беднее и птицы и зверя. С моим плащом я бродил по Вселенной тридцать лет. У зверя есть мохнатая шкура, у птицы есть перья, а у меня — этот плащ. Он и моя постель и моя скатерть, на которой я раскладываю хлеб и сыр, а ночью я лежу на этом плаще и им же укрываюсь. Разбей мне голову палицей, но я все-таки скажу: не может великая мудрая Яса Чингиз-хана приказывать, чтобы у нищего певца, воспевающего подвиги великих правителей народов, отбирались его единственная чернильница и единственный старый плащ!

Монгол с палицей тем временем связал концы плаща и поднял узел. Сквозь прорехи посыпались деньги, кольца и другие мелкие отобранные у путников вещи.

Монгольский начальник сказал:

— Ты пойдешь со мной к нашему справедливому хану. Он сам решит, что делать с тобою. Хони, отдай ему обратно дырявый плащ и бронзовую чернильницу. А ты кто такой? — Монгол указал рукой на тощего человека с рыжей растрепанной бородой, одетого в белый с черными полосами шерстяной чекмень арабского покроя.

— Это мой писарь Дуда Праведный. Он же очень искусный лекарь, мудрый звездочет и предсказатель, — объяснил арабский посол.

— Лекарь?! — воскликнул монгольский начальник. — Мне очень нужен знающий искусный лекарь. Что хранится в твоем кожаном мешке?

— Тут мои лекарства, чтобы спасать от болезни и смерти истинно верующих. А эта старая книга — «Благородный свиток» [80]великого пророка, молитва над ним и привет!