Том 3

Распустить финляндский сейм, который стоит на платформе, принятой Советом?

— Будет исполнено, гг. помещики и капиталисты.

Изменить правительственную программу?

— Рады стараться, гг. кадеты.

И меньшевики с эсерами готовы уступать и дальше лишь бы сговориться

с кадетами, лишь бы сторговаться с ними как-нибудь…

А контрреволюция все наглеет, требуя новых жертв, доводя Временное правительство и Исполнительный комитет до постыдного самоотречения. В угоду кадетам предлагают созвать в Москве “чрезвычайное собрание” из членов упраздненной Государственной думы и прочих цензовиков, в общем хоре которых ЦИК остается в самом неприглядном меньшинстве. Министры, потеряв голову, складывают портфели к ногам Керенского. Под диктовку кадетов составляется список членов правительства.

С помощью царский Думы и предателей-кадетов похоронить кровью добытую свободу — вот до какого позора доводят нас нынешние кормчие нашей политической жизни…

А война все идет, углубляя несчастье на фронте, причем восстановлением смертной казни на фронте думают улучшить положение. Слепые! Не видят, что наступление может рассчитывать на массовое сочувствие лишь тогда, когда цели войны ясны и близки армии, когда армия сознает, что она проливает кровь для своего, родного дела, — не видят, что в демократической России при митингах и свободных собраниях солдат, массовое наступление немыслимо без такого сознания.

А разруха все идет, угрожая голодом, безработицей и общим разорением, причем полицейскими мерами против революции думают разрешить хозяйственный кризис. Такова воля контрреволюции. Слепые! Не видят, что без революционных мер против буржуазии невозможно спасти страну от развала.

Гонимые рабочие, разрушенные организации, обойденные крестьяне, арестуемые солдаты и матросы, оклеветанные и оболганные вожди пролетарской партии и наряду с этим торжествующие, клевещущие, обнаглевшие контрреволюционеры, — все это под флагом “спасения” революции, — вот до чего довели нас партии эсеров и меньшевиков.

И есть еще на свете люди (см. “Новую Жизнь”), предлагающие нам после всего этого единство с этими господами, “спасающими” революцию путем ее удушения!

За кого же они нас принимают?! Нет, господа, с предателями революции нам не по дороге!

Рабочие никогда не забудут, что в тяжелые минуты июльских дней, когда разъяренная контрреволюция обстреливала революцию, партия большевиков была единственная, которая не покинула рабочих кварталов.

Рабочие никогда не забудут, что в эти тяжелые минуты “правящие” партии эсеров и меньшевиков были в лагере тех, которые громили и обезоруживали рабочих, солдат и матросов.

Рабочие будут помнить все это и сделают из этого соответствующие выводы.

“Рабочий и солдат” № 1, 23 июля 1917 г.

Подпись: К. Ст.

Победа кадетов

Министерская чехарда, по-видимому, еще не окончена. Торг кадетов с Керенским все еще продолжается. “Комбинации” идут за “комбинациями”.

Кадеты, конечно, войдут в правительство, ибо все делается по их указке. Возможно, что Чернов останется. Церетели, по-видимому, “не хотят” больше. Церетели “нужен был” для разоружения рабочих. С разоружением рабочих его роль кончена. “Мавр сделал свое дело, Мавр может уходить”.[45] Его заменит Авксентьев.

Но дело тут, конечно, не в лицах. Чернов, Церетели или кто-либо третий в том же роде — не все ли равно? Кому не известно, что эти горе-циммервальдисты не хуже Гендерсонов и Тома[46] служили делу империализма?

Повторяю, дело тут не в лицах. Дело в том, что во всей этой сутолоке, в погоне за портфелями и прочес, в основе которой лежит борьба за власть, — верх взяла линия кадетов, линия контрреволюции во внутренней политике, линия “войны до конца” — во внешней.

Вопрос ведь стоял так:

Либо продолжение войны, и тогда полная зависимость от денежного рынка Англии и Америки, господство кадетов, обуздание революции, ибо ни кадеты, ни “союзный” капитал не могут сочувствовать русской революции.

Либо передача власти в руки революционного класса, разрыв финансовых пут союзного капитала, связывающих Россию по рукам и ногам, объявление условий мира, упорядочение расстроенного народного хозяйства за счет барышей помещиков и капиталистов.

Третьего нет, и меньшевики с эсерами, искавшие третий путь, неизбежно должны были провалиться.

Кадеты в этом отношении оказались трезвее.

Необходим “решительный разрыв власти с пагубными тенденциями циммервальдизма и “утопического” социализма”, — пишет “Речь”.

Иначе говоря: война без оговорок, война до конца.

“Надо сделать окончательный вывод”, — говорит Некрасов на известном совещании: либо возьмите власть себе (обращается он к Совету), либо дайте другим возможность взять эту власть.

Иначе говоря: либо революция, либо контрреволюция.

Меньшевики и эсеры отказались от революционного пути, значит они неизбежно должны были подпасть под власть кадетов, под власть контрреволюции.

Ибо кадеты — это обеспеченный внутренний заем.

Ибо кадеты — это дружба с союзным капиталом, то есть обеспеченный внешний заем.