Том 3. Дипломатия в новейшее время (1919-1939 гг.)

В тот же день Чемберлен обратился с письмом и к Муссолини. «Я надеюсь, — заискивал он перед главой фашистской Италии, — что ваше превосходительство сообщит германскому канцлеру о том, что вы готовы принять участие в совещании и что вы убедите его согласиться с моим предложением, которое предохранит наши народы от войны. Я уже поручился, — добавлял английский премьер, — что обещания Чехословакии будут выполнены, и я уверен, что полное соглашение может быть достигнуто в течение одной недели».

Правительственный телефон между Парижем, Берлином и Лондоном работал непрерывно. Боннэ слал инструкции в Берлин Франсуа Понсэ и в Лондон Шарлю Корбену. Понсэ получил полномочия представить Гитлеру новые предложения, означавшие безоговорочное принятие всех требований, предъявленных им в Годесберге. Корбену поручалось сообщить англичанам о согласии французского правительства при посредстве Муссолини начать новые переговоры с Гитлером.

Мюнхенское соглашение (29–30 сентября 1938 г.). По мере того как Гитлер убеждался в полной готовности англичан и французов отдать ему в жертву Чехословакию, он приходил всё в больший азарт. Теперь он уже не считал нужным стесняться. Вечером 26 сентября он выступил в берлинском Спорт-паласе с новыми угрозами против Чехословакии. «Если к 1 октября, — бесновался фюрер, — Судетская область не будет передана Германии, я, Гитлер, сам пойду, как первый солдат, против Чехословакии». Одобрительно упомянув об усердии Чемберлена, якобы стремящегося «сохранить мир», Гитлер повторил заявление, которое делал всякий раз, когда готовился к новому акту агрессии и стремился усыпить международную бдительность. «После того как судетско-германский вопрос будет урегулирован, — провозгласил он, — мы не будем иметь никаких дальнейших территориальных претензий в Европе… Нам чехи не нужны». Тем не менее спустя несколько минут Гитлер снова обрушился на чехов. Бешеные угрозы перемежались в его речи с воплями о чешских «зверствах» и о притеснениях, якобы чинимых чехами в отношении судетских немцев. Неистовство оратора передалось его слушателям. Когда Гитлер произнёс имя президента Чехословацкой республики Бенеша, огромный зал Спорт-паласа огласился дикими воплями обезумевшей толпы. «Повесить его! Повесить его!» — ревели гитлеровцы.

Разнузданное выступление Гитлера было явно рассчитано на то, чтобы окончательно напугать Европу и подавить последние попытки противодействия его замыслам. Впоследствии стало известно, что рано утром 26 сентября президент США Рузвельт обратился к Гитлеру и Бенешу с призывом мирно разрешить их спор. За 3 часа до открытия собрания в Спорт-паласе и Чемберлен прислал к Гитлеру на самолёте своего представителя Вильсона с письмом, в котором предлагал созвать новую конференцию держав по чехословацкому вопросу. Но Гитлер уже закусил удила. Послание Рузвельта даже не было сообщено германской прессе. Кровожадная речь в Спорт-паласе была ответом на обращение Рузвельта и Чемберлена. На другой день после этой речи Вильсон вторично посетил Гитлера. Но тот заявил, что его позиция неизменна и что германская «акция» начнётся завтра. По улицам Берлина в этот же день мрачно маршировали непрерывные колонны солдат, вооружённых с ног до головы.

27 сентября Гендерсон получил инструкцию из Лондона ещё раз встретиться с Гитлером и уведомить его, что английское и французское правительства потребовали от Чехословакии немедленно приступить к передаче Германии Судетской области. В тот же день Геринг и Нейрат совместно с Гитлером обсуждали предложение Муссолини отложить общую мобилизацию немецких войск на 24 часа. Вечером, вызвав к себе Гендерсона, Гитлер милостиво объявил ему: «По просьбе моего большого друга и союзника сеньора Муссолини я откладываю мобилизацию на сутки».

В этот день итальянский посол в Берлине говорил с Гитлером четыре раза и не менее двадцати раз связывался с Римом по телефону. В четвёртой беседе с Гитлером итальянский посол сообщил ему, что Муссолини дал согласие лично прибыть в Мюнхен.

28 сентября состоялось экстренное заседание английской Палаты общин. С речью выступил Чемберлен. Докладывая Парламенту о переговорах с Гитлером в Берхтесгадене по чехословацкому вопросу, премьер подчеркнул якобы «чрезвычайно серьёзное заверение» главы германского правительства, что после удовлетворения его требований Германия не будет больше иметь никаких территориальных притязаний в Европе.