Том 3. Драмы

Истинная сценическая жизнь «Маскарада» началась только на сцене советского театра, который раскрыл драму Лермонтова как реалистическое произведение, полностью сохранив заключенную в ней высокую романтическую патетику. Постановки драмы Лермонтова в 1930–1960-х годах в Ленинградском государственном академическом театре драмы им. А. С. Пушкина, в Московском драматическом театре им. Моссовета (музыка А. Хачатуряна), в Ереванском театре им. Сундукяна и Воронежском государственном областном театре драмы вошли в историю советского театра. Позднее, в 1971–1972 гг., «Маскарад» ставился также в театрах таких городов, как Орджоникидзе, Тбилиси, Ульяновск, Харьков. Значительным событием в жизни советского кино была экранизация «Маскарада» с Н. Д. Мордвиновым в главной роли и музыкой В. Пушкова (Ленфильм, 1941, сценарий и постановка С. Герасимова). Опера Б. Зейдмана «Маскарад» шла в Азербайджанском государственном театре оперы и балета им. М. Ф. Ахундова в Баку (1954), опера Д. Толстого «Маскарад» – в Пермском государственном театре оперы и балета (1953–1955), балет Л. Лапутина «Маскарад» – в Новосибирском и Ташкентском театрах оперы и балета (1956) и в Ленинградском государственном академическом театре оперы и балета им. С. М. Кирова (1960) (подробнее об оперных и балетных спектаклях на сюжет «Маскарада» см. в кн.: Б. Гловацкий.Лермонтов и музыка. М.–Л., 1964, с. 83–93).

Звездич, Казарин, Шприх, баронесса Штраль, Неизвестный – образы, типичные для петербургских салонов.

Фамилии Звездич и Штраль имеются в повести А. А. Бестужева (Марлинского) «Испытание»; Шприх – видоизмененная фамилия одного из героев повести О. И. Сенковского (Барона Брамбеуса) «Предубеждение», Шпирха. Фамилия Арбенин встречается у Лермонтова в драме «Странный человек» и в прозаическом отрывке «Я хочу рассказать вам…» (наст. изд., т. IV).

Прототипом Шприха явился, по-видимому, широко известный в светских салонах Петербурга некий А. Л. Элькан – меломан, говоривший на многих языках, писавший фельетоны и биографии артистов, хвалившийся знакомством с разными европейскими знаменитостями и пользовавшийся в свое время громкой и скандальной репутацией; «его рисовали Невахович, Тимм и Степанов, выводили на сцену Самойлов и Мартынов. Элькана имел в виду Грибоедов, создавая образ Загорецкого в „Горе от ума“ Сенковский списывал с Элькана своего Шпирха в повести „Предубеждение“ ( Н. О. Лернер.Один из героев Грибоедова и Лермонтова. – Ежемесячные литературные и популярно-научные приложения к журналу «Нива» на 1914 г., т. 1, с. 39–56); Элькан послужил прототипом героев многих литературных произведений (см. повесть Т. Г. Шевченко «Художник», фельетоны М. А. Бестужева-Рюмина в «Северном Меркурии» 1830 г. и альманахе «Сириус» 1826 г.; водевиль П. А. Каратыгина «Ложа первого яруса на последний дебют Тальони», 1838).

Лермонтов использовал образы знакомых читателю того времени литературных персонажей, но осмыслил и подал их совершенно по-новому. Загорецкий Грибоедова – лицо больше комическое, Шпирх Сенковского – только комическое. Шприх Лермонтова – ростовщик, подхалим, угодник и темный делец, фигура мрачная и зловещая, вызывающая отвращение. В образ Шприха, как собирательный, могли войти и черты Булгарина – продажного литератора, агента Бенкендорфа, человека злобного и мстительного, заклейменного Лермонтовым в эпиграммах.

В «Маскараде» отражено широко распространенное в среде русского дворянства 1830-х годов увлечение карточной игрой. За картами завязывались знакомства, обсуждались партии, определялось продвижение по службе, игра в карты открывала доступ в свет людям даже непричастным к нему. Один из современников Лермонтова записывал: «Можно положительно сказать, что семь десятых петербургской мужской публики с десяти часов вечера всегда играют в карты» ( А. Башуцкий.Панорама Санкт-Петербурга, т. III. Спб., 1834, с. 93). Карточная игра являлась мерилом «нравственного достоинства человека. „Он приятный игрок“ – такая похвала достаточна, чтобы благоприятно утвердить человека в обществе» ( П. Вяземский.Старая записная книжка. Л., 1929, с. 86; см. также: В. А. Соллогуб.Воспоминания. М.–Л., 1931; Ф. Ф. Вигель.Записки, т. II. М., 1928).

В судьбе Арбенина есть нечто сходное с эпизодами из жизни писателя Н. Ф. Павлова, которого Лермонтов лично знал. Н. Ф. Павлов пользовался репутацией одержимого и подозрительного в карточной игре человека. Таким же несдержанным в игре был и другой современник Лермонтова – композитор А. А. Алябьев, автор знаменитого романса «Соловей». Не менее примечательна в этом смысле и фигура Ф. И. Толстого-Американца (см. о нем с. 622).