Том 3. Франческа да Римини. Слава. Дочь Иорио. Факел под мерой. Сильнее любви. Корабль. Новеллы

Вирджинио. Как красиво легла над Авентином тучка! Взгляни на Санта-Марию дель Приорато: церковь, окруженная этой золотистой вуалью, кажется сделанной из алебастра. Смотри, как ожили эти вековые дубы и кипарисы. Миндальные деревья уже отцвели, появились плоды. А вон там старички из богадельни Сан-Микеле, — несчастные, выглядывают из окон.

Сняв шляпу, Мария поправляет спустившиеся на лоб волосы, на мгновение закрывает лицо руками, потом быстрыми и легкими шагами приближается к брату и останавливается возле него, кладет руки ему на плечи и смотрит в даль.

Ты вся пропахла фиалками.

Он говорит с ней ласково как с ребенком.

Там у Албанских гор, вероятно, еще идет дождь. Видишь? Эта барка везет вино из Гаэты в главный порт. Ты помнишь, как мы провели день в Фиумичино? Как должно быть море ясно в этот час! Знаю, знаю: сестренке взгрустнулось!.. Мне надо было бы свезти ее на недельку в Анцио, погулять по берегу… Там ты скоро пришла бы в себя. Мне знакома эта тихая грусть, навеваемая переменной погодой с ее быстрой сменой дождя и солнца: после грозы яснее видно, что было в наших силах сделать и чего мы уже не сделаем никогда… Никогда…

Молодая девушка склонила к нему на плечо голову и тихо плачет. Он оглядывается и в испуге берет ее голову в руки.

Мария!

Она старается принять прежнее положение и скрыть слезы.

Мария! Ты плачешь? Что с тобой?

Мария. Ничего. Не знаю. Вот, все и прошло.

Вирджинио. Пойди. Сядь сюда.

Мария. Все прошло. Я уже не плачу.

Вирджинио. Что-то есть у тебя на сердце. Я знаю. Не время ли открыться мне? Или хочешь еще подождать? (Он ласково наклоняется к сестре) Неужели я ничем не могу помочь тебе?

Мария. Мне было очень, очень тяжело писать это письмо… Бедная мама! Мы почти примирились с мыслью, что она не наша… Теперь рана снова раскрылась. Сердце разрывается.

Вирджинио. Может быть, ты хотела бы повидаться с ней?

Мария. Где? В том доме?

Вирджинио. Хочешь я провожу тебя до Перуджи?

Мария. Ах как тяжело! Ужасно тяжело! После стольких лет! Опять увидеть, узнать ее и снова немедленно потерять…

Вирджинио. Хочешь, мы предложим ей переехать к нам жить?

Мария. Может ли она это сделать?

Вирджинио. Пусть возьмет с собой и Лоренцино.

Мария. Но… а тот, другой?

Вирджинио. Может быть, он согласится отпустить ее, если она захочет от него уйти.

Мария. Ты думаешь?

Вирджинио. Я только высказываю предположение.

Молчание.

Мария. Конечно, Вирджинио, я хотела бы, я должна была бы повидаться с ней, так как…

Она останавливается, до боли сжимает себе руки, и снова слезы брызжут из ее глаз.

Вирджинио. Мария! Что ты хочешь этим сказать? Почему ты не договариваешь всего? Ты уже не веришь старому другу. Я это вижу. Ты понемногу отдаляешься от меня.

Мария. Нет! Нет! Это неправда!

Вирджинио. Или ты слышишь в моих словах упрек и думаешь, что я не сумею с полной любовью выслушать твою исповедь?

Мария. Какую?

Она вздрагивает. Оба с трудом скрывают охватившее их волнение.

Вирджинио. Не пугайся. Ты думаешь, что, когда мы остались с тобой вдвоем и ты стала моей радостью, я, всецело отдаваясь братской любви, не предвидел втайне того, что должно было когда-нибудь случиться? Я отлично знал, что судьба не могла навсегда связать нас. Я знал, что наступит час, когда ты выберешь себе друга и я останусь в стороне…

Мария. Твой голос, однако, дрожит, и на лице у тебя страдание…

Вирджинио. Нет, Мария. Ты ошибаешься.

Он некоторое время колеблется, затем, наклоняясь к сестре, продолжает, стараясь придать твердость прерывающемуся голосу.

Ведь мне ты можешь сказать, что любишь его.

Мария. Я слышу биение твоего сердца. Не печалься! Я тебя не брошу! Я никогда с тобой не расстанусь.