Том 3. Грабители морей. Парии человечества. Питкернское преступление (с илл.)

Среди этой беспрерывной борьбы за жизнь дух семьи, конечно, не мог развиться у парии джунглей, как и у парии городского. Но все-таки нравы парии дикаря несколько мягче, чем парии городского, и его нравственность не так далеко отступает от законов природы, как у его вконец развращенного сородича. Он соблюдает кое-какие кастовые различия, которые напоминают собой что-то древнее, отдаленное; быть может, это пережиток тех попыток удержаться за цивилизованную жизнь, какие делали еще его предки-чандалы. Между тем пария городской утратил всякое представление о своем прошлом, и в его памяти не живет ровно ничего из остатков прошлого. Даже поэтическое чувство, высоко развитое у восточных народов, и то проявляется у парии джунглей. Он, например, помнит множество древних песней, сказок, басен, прибауток, героических рассказов, и хотя большей частью не понимает их смысла, но знает их наизусть, декламирует и напевает. Совокупность всех этих произведений свидетельствует о том, что у его предков существовала обширная устная литература, явно указывающая на гораздо более высокий уровень духовного развития, чем у современного парии. В этой литературе сохранилось даже несколько драматических произведений, являющихся по своему содержанию сатирами на людей касты, и конечно, по преимуществу на жрецов. Судя по совершенству стиля, по идеям и по исполнению, эти вещи, вероятно, были сочинены какими-нибудь брахманами, изгнанными из своей касты и изливавшими в этих сатирах свое мстительное чувство к своим собратьям. После долгих поисков нам удалось добыть несколько образчиков таких произведений, и мы в этой книге представим их перевод. К сожалению, трудно предъявлять вниманию европейского читателя полные переводы этих произведений без всяких пропусков, потому что бесцеремонное отношение авторов к вопросам приличия и к опрятности языка часто выходит из всяких границ.

Всматриваясь в духовное состояние париев, особенно поражаешься им потому, что оно есть явление упадка. В подобном же состоянии мы видим массу диких и полудиких племен, например в Африке. Но эти племена, подобно младенцам, еще не выросли, не дошли до духовного уровня взрослого человека; однако по естественному ходу вещей можно питать надежду, что они вырастут и разовьются. Парии же, напротив, — это как бы взрослые люди, уже достигшие полного расцвета духовных сил, но исторгнутые из общества и под давлением непостижимых притеснений утратившие человеческий образ. Иному могло бы показаться, что, будучи отринуты своими собратьями, они прониклись каким-то адским духом злобы и сами постарались подавить в себе последние остатки всего человеческого, как бы в отмщение за свою обиду. У них, например, сохранилось в памяти множество молитв, заклинаний, стихов и церемоний, очевидно заимствованных из древнего брахманского культа; но они придали всему этому вид диких, безумных, донельзя гнусных, а иногда и преступных фарсов.

Приведем этому пока один только пример. У индусов существует древний обычай: когда старец переживает последние часы своей жизни, его переносят на берег какой-нибудь реки, из числа тех, которые в Индии считаются священными (Ганг, Годавари, Кришна, Кавери); если же река далеко, то выносят его на берег пруда ближайшей пагоды. Считается, что умирающий, взирая в свои последние минуты на эти священные воды, очищается этим от былых грехов. У париев сохранился в памяти остаток этого обычая, но он принял у них совсем другой вид. Когда у них готовится к смерти дряхлый старец, который уже не в состоянии сам себя прокормить и которого никто не желает взять на свое попечение, то его сыновья или другие близкие родственники относят его за милю или за две от жилья, куда-нибудь в густые заросли, и там прямо бросают, оставляя на съедение диким зверям.

Но самый перенос этой жертвы, обреченной на съедение, совершается с известным церемониалом. Жертву кладут на носилки из древесных ветвей, покрывают ее тело дикими цветами, и процессия направляется к избранному месту, громко распевая такие строфы, которые невозможно слушать без ужаса европейцу, понимающему туземный язык. Чувство ужаса подчеркивается еще и тем, что первую строфу обычно затягивает старший сын умирающего.

Приводим здесь текст этого песнопения, которое очень наглядно характеризует отношение между членами семейства у париев.