Том 3. Карлссон, который живет на крыше [Крошка Нильс Карлссон и др.]

Через час дядя Юлиус сидел уже за столом и ел цыпленка, а фрёкен Бокк, и Малыш, и Карлссон, и Бимбо стояли рядом и смотрели. «Ну прямо как король!» — думал Малыш. Потому что фрёкен в школе рассказывала, что у королей в старину во время трапезы придворные всегда стояли за спиной и смотрели, как они едят.

Дядя Юлиус был толстый, необычайно высокомерный и самодовольный, но Малыш вспомнил, что примерно такими же бывали в старину и короли.

— Убери собаку! — велел дядя Юлиус. — Ты хорошо знаешь, Малыш, что я не терплю собак.

— Но Бимбо ведь ничего плохого не делает, — возразил ему Малыш. — Он такой тихий и добрый.

Тогда на лице дяди Юлиуса появилось шутливое выражение, которое он всегда напускал на себя, когда хотел сказать какую-нибудь гадость.

— Вот как, значит, в нынешние времена такие пошли порядки. Маленькие мальчики возражают взрослым, когда им дают какое-нибудь распоряжение, вот как, значит, такие теперь пошли порядки… не могу сказать, что мне это по душе.

До сих пор Карлссон только и делал, что смотрел на цыпленка, но тут он задумчиво посмотрел на дядю Юлиуса. Он долго стоял, глядя на него.

— Дядя Юлиус, — в конце концов сказал он. — Тебе никто не говорил, что ты красивый, и весь такой умный, и в меру упитанный мужчина в цвете лет?

Такого роскошного комплимента дядя Юлиус, по-видимому, не ожидал. Он пришел в дикий восторг, что было заметно, хотя он и не желал в этом признаваться. Он лишь скромно хихикнул:

— Нет, никто мне об этом не говорил!

— Вот как, значит, никто не говорил? — удивился Карлссон. — Тогда с какой же стати тебе могла прийти в голову такая дурацкая идея?

— Карлссон, не надо, — с упреком сказал Малыш, потому что теперь он и в самом деле решил, что Карлссон ведет себя бессовестно.

Но тут Карлссон разозлился.

— «Карлссон, не надо! Карлссон, не надо! Карлссон, не надо!» — передразнил он Малыша. — И чего ты все время нудишь, ведь я же ничего плохого не сделал!

Дядя Юлиус строго посмотрел на Карлссона, но потом, наверно, решил не обращать на него внимания. Он снова принялся за цыпленка, и фрёкен Бокк стала уговаривать его взять еще кусочек.

— Надеюсь, цыпленок вкусный! — сказала она.

Дядя Юлиус вонзил зубы в цыплячью ножку так, что она захрустела, а потом, по своему обыкновению, шутливо сказал:

— Да, спасибо! Хотя цыпленку этому наверняка года четыре-пять, не меньше, я чувствую это по зубам!

Фрёкен Бокк чуть не задохнулась от возмущения, и на лбу у нее тотчас же выступили сердитые морщинки.

— У цыпленка, верно, зубов вообще нет, — обрезала она. Тут дядя Юлиус еще более насмешливо сказал:

— Нет, но они есть у меня!

— Хотя ночью, как я слышал, их у тебя нет! — сказал Карлссон.

Малыш страшно покраснел, ведь это он сказал Карлссону, что дядя Юлиус, когда спит, держит свои вставные зубы в стаканчике с водой, рядом с кроватью. К счастью, в эту же минуту фрёкен Бокк заревела от обиды из-за того, что дядя Юлиус сказал, будто цыпленок жесткий. Единственное, что могло сломить ее, это нелестные замечания по поводу того, как она готовит еду. И теперь она горько плакала.

Дядя Юлиус, верно, даже предположить не мог, что она примет это так близко к сердцу. Он быстро поблагодарил ее и, почти устыдившись своих слов, уселся в кресло-качалку, где мог спрятаться за газетой.

Карлссон рассерженно пялил на него глаза.

— Фу, какими злющими могут быть некоторые, — сказал он и, подбежав к фрёкен Бокк, стал утешать ее, похлопывая по рукам и по плечу.

— Ладно, ладно, золотко, — приговаривал он. — Жесткие цыплята — право же, дело житейское, и ты ведь не виновата, что никогда не умела готовить еду.

Тут фрёкен Бокк издала такой вопль, а Карлссону достался такой пинок, что он перелетел через всю комнату задом-наперед и приземлился на колени дяди Юлиуса, восседавшего в некотором отдалении в кресле-качалке.

— Ай, ай! — пронзительно — заорал Карлссон, и прежде чем дядя Юлиус успел стряхнуть его на пол, он уютно примостился у него на коленях.

Спрятав ноги под купальный халат, Карлссон сделался маленьким и мягким, как котенок, а потом, удовлетворенно мурлыча, сказал:

— Давай поиграем: будто ты мой дедушка и рассказываешь мне сказки, но они не должны быть слишком страшными, потому что тогда я очень испугаюсь.

Дядя Юлиус совершенно не хотел быть дедушкой Карлссона, а кроме того, он нашел в газете что-то интересное. Столкнув Карлссона безо всяких церемоний с колен, он повернулся к фрёкен Бокк.

— Что я вижу в этой газете! — сказал он. — У вас водятся шпионы, которые летают по всему Васастану?

Малыш замер, услыхав эти слова. Вот тебе и раз! Надо же, чтобы в руки дяди Юлиуса попала именно эта несчастная газета, которая вышла в свет уже куда больше недели тому назад. Ведь ее давным-давно пора было выбросить. Но, к счастью, дядя Юлиус только насмехался над тем, что было написано в газетах.