Том 3. Книга 1. Поэмы. Поэмы-сказки

Пекарики-пекаря,
Миндалинки-сахара,
Бумажные цветики,
Чего, братцы, лепите?

Аль заспал ясн'o-красн'o

— Март — девятое число?
Для . . . . .правнуков
Запасаем жаворонков!

Как трясти . . . . .мешки

Одна м'yка без муки:
О крюки задумаются,
А мы им — с изюминкою!

— Изволь, знаком! —

Берет рез'oв
Густ-теста ком,

А волчок ему в бок как в’пьется!

— Не хочу тваво хлебопекства!

Бокам припек,

Костям изъян.
Берет в роток
Синь-шерсти штан:

— С таковым пекачом страх-трепет!

Бог те знает чего и слепишь!

Кустарики-кустари,

. . . . . . . .штукари,
Курчавые стружечки,
Кому, братцы, служите?

— Как пожжет Москва домки —

Во всем царстве ни доски!
Временам тем пасынковым
Запасаем пасочницы.

Хошь пуст алтарь,

А все а воскрес:
— Дозволь, кустарь!
— Бери, вострец.

А волчок на него с забранкой:

— Не балуй, говорю, рубанком!

На то кустарь,

Чтоб впредь, как встарь.
В башке пошарь —
А есть в ней царь?

От двух рук таковых искусства —

Схоронись, говорю, под кустик!

Оконцы ясные,

Перильцы — красные,
Столбочки пряменьки,
В два света храминка —

Кому дом таков казист?

— Без гробов, указ, возить.
Хороши и голенькие!
А мы им — дубовенькие.

Все одно-погудка-гнет,

Чего тёс переводить?
Ни щепы, ни стружечки вам —
А мы им — со служебками.

— Дозволь, отец!

— Изволь, сынок!
Берет вострец,
А волк с’под ног:

Высок'o, соколок, занесся!

Кому стройка, а кому сноска!

Хошь волк-я-зверь,

В'eсь век свой пеш —
Сперва отмерь,
Потом отрежь, —

Размахнись по сваму медведству —

Ан и выйдет лад'oнно место!

Ужо, Егор, и нас с тобой

Возьмут, — кровцы прикапливай.
Глядит Егор: печь красная.
— Топи, топи, подтапливай!

Вокруг печи — треск-искриё,

Внутри печи — шум-Ладога.
Глядит Егор: куды страшно!
— Топи, топи, подтапливай!

Ей . . . . ., дуб — прутиком,

Не то что дом — слон вместится!
Вокруг печи — люд крутится,
Внутри печи — сплав бесится.

— Нет, жидок так, а эдак — густ!

Эх, три беды раз в три года!
Хоть взвод те в пасть — все глот твой пуст!
— Топи, топи, подтапливай!

Да што дубы! Да што пуды!

. . . . . . . .пасть шире лишь.
Еще руды! еще нуды!
— Топи-топи — подшвыривай!

Рудянку, крупку да с горшком

Сотрет! Свяжись с нищухою!
Востр'o-железным посошком
— Стоит мужик — сплав щупает.

. . . . . . . .чтоб первый сорт

Звони! Доспевай, …… -варево!
Нет, мягок так, а эдак…
— Черт!
Топи-топи-подваливай!

Все не таков, все не таков…

Нет тебе адовых котлов,

Плавильщики-литейщики!

Кровного поту котелок —

Обед, навар — мозг с костью.
— Из того сплаву, соколок?
Колокола московские!

Как зарвется Москва-мать,

Как начнут переливать
— Не дошел и Тушинский —
Колокола на пушечки.

Протрезвись, простой народ!

Стань, колокол, пулемет!
Пали в веру греческую!
А мы . . . . .— вдесятеро!

Как пойдет своих сынов

Нагишом в собачий ров
Валить: нужда комнатная!
А мы сверху: вспомнится вам!

Обойдется Москва-мать,

Да уж негде . . . . .взять.
Мастерства заливчатого, —
А мы вдруг — малиновками!

— Велик, знать, Бог!

— И сын с ним, Дух.
Стоит дубов,
Вдруг чтой-то — бух!

В саму гущу-то, в саму жижу —

Не то груша, не то булыжник?

Молчит артель,

Язык отсох.
Аль сон-на-хмель?
Вдруг ктой-то: ох,

Братцы! Влас-Митрофан-да с Савкой!

Пропал благовест! пропал сплав-то!

Ох, пот-наш-труд!

Ох, звон-наш-сплав!
Типун-те-лют!
На глаз твой прав!

Да нацелившися, да вс'e враз:

— Типун, дурень, тебе на лев глаз!

Тут чаще пуль

В него артель:
— Ох ты, сосуль —
Орут-капель!

Кто ж эт’в . . . . .слезу ронит!

Самовар ты аль рукомойник?

О . . . . .— наш-цех!

Товар-наш-брак!
Добро б с opеx,
А то — с кулак!

Ох ты дуб-дубрецкий-балка!

А дурище-то: «Мо — оскву жа — aлкo!»

— Врешь, каланча,

Мочить не смей!
Слеза, моча —
Одна мокредь.

Видно, мать-то твоя волчица!

. . . . . .— в котел мочиться!

Ох ты нахал,

Орут, негож.
Ревун напал —
Да где ж, да кто ж —

В самы сливки-то, в самы пенки!

— Ну и стал бы себе у стенки.

Хорош мужик!

Где встал, там льет!
Ай хряк? ай бык?
Да скот и тот —

Чтобы место свое впредь ведал —

Самого тебя — слезе следом!

Глубок котел,

Сажен, быть, сто.
Молчит осел.
А волк — волк што?

Ничего себе носик черный.

Только шерсть у него кверх корнем.

И в переруб

— Умен — нишкни! —
«Он, может — дуб,
А вы так пни!

Да в такой-то слезе — врать буду? —

Серебра почитай с три пуда.

А ну к’ старшой,

Взгляни в горшок,
Каков настой?
Каков борщок?»

Что ж эт’, родные? что и эт’ с сплавом?

А с сплавом — то, а с сплавом — так:

Чистое с'eребро черп'aк

Несет — затрясся черпачок —
Чистое серебро течет.
Остолбенел:
Столбняк — народ
Кто — мак, кто — мел,
А кого — в пот.

А волчище-то, хвосток трелью:

— Ну а и при ём подмастерье!

И весь урон-то ваш-изъян,

Что будет звон ваш серебрян,

Один: мать честна! другой: сон чист!

Под образа б

Тебя, слона!
Ну и слеза,
Орут, жирна!

А волчок, аблакат занозист:

— Поглядел бы на наш колодец!

. . . . . . . . . . . . . . .

. . . . . . . . . . . . . . .
Вдруг ктой-то: . . . . .
Да в ножки: бух!

Вались, родные, на всех хватит!

Да все разом вдруг: про — ости, братец!

Что енерал на площади

. . . . .— а кругом бухают,
Проломанный картуз к груди,
Стоит Егор, звон слухает.