Том 3. Лица

Куриц<ын>-сын (Садовой-Голове). Да… Любовь к отечеству…

Садова я-Голова. Не тем местом она любит!

Курицын-сын. А каким же, по-вашему, любить?

Садова я-Голова. Я ей покажу, каким…

Курицын-сын. Тесс! (Уводит обоих.)

Пахомыч. Ну, братцы, до-ожили! При новом-то при батюшке – каждый день масленица!

Крамольник. Погоди: будет и великий пост. Вон: слышишь?

Издали – чуть слышна барабанная дробь.

Пахомыч. Это… что же такое?

Крамольник. А вот как придет – тогда узнаешь, что такое…

Пахомыч. Да ты что стращаешь, что каркаешь? Крамольник!

Глуповцы. Бей Кррамо…

Куриц<ын>-сын(подбегает). Тсс… Вы, Головотяпы!

Пахомыч. Ваше курицсынство… да это не мы, это – Крамольники…

Курицын-сын. Как, опять они? Ну, чего, чего им, подлецам, еще надо? (Квартальному.) Если сам выйдет – береги его, ни на шаг от него не отходи… слышишь? Избави Бог что случится – ты в ответе…

Кварт<альный>.Слушссс…

Грустилов – выходит из палат с Пфейфершей; сзади у него, на мундире, крылья – не то ангельские, не то петушиные – и хвост.

Глуповцы. Сам… – Глядите: сам, сам… – Батюшка наш… – С крылышками…

Байбаков(мимо которого проходит Грустилов). А-а… Пахнет-то от него как… Видать – пищу легкую принимает.

Крамольники громко фыркают.

Куриц<ын>-сын (кидаясь к Глуповцам). Вон… вон отсюда… все!., пока целы…

Глуповцы уходят. Курицын-сын и остальные исчезают в неосвещенных углах, дабы не мешать самому. Один только Квартальный, непрестанно отдавая честь, на цыпочках идет сзади Грустилова.

Грустилов. Какая поэзия! Что за ночь, что за луна… с правой стороны… (Цитирует нечто высоко-поэтическое из Вертинского.) Какое неземное благоухание! (Наклоняется к корсажу Пфейферши.)

Пфейферша. Это – лориган. Я – грешница – я обожаю духи, цветы… и митрополита Введенского…

Грустило в. Цветы – дети земли… Я хочу подарить вам хотя бы такое дитя… (Нагибается за цветком.)

Квартальный – немедля кидается, срывает цветок и подает его.

Груст<илов> (Квартальному – с ласковым бешенством).Mon sieur agent, в ночное время вы можете не утруждать себя исполнением служебных обязанностей…

Кварт<альный>. Слушшссс… вашесство… (Отходит.)

Казначейша(подлетая к Квартальному). Ты что же – погубить его хочешь? Тебе это приказано? Чтобы ни на минуту не оставлял его!

Кварт<альный>. Слушшссс… (Снова следует за Грустиловым.)

Груст<илов> прикалывает цветок к корсажу Пфейферши.

Пфейферша. Нет, нет… оставьте меня… Я мечтаю только об одном: об уединенной келье…

Груст<илов>. Келья… Кель… Ке-ке-ке-ко-ко… (Распустив крылья и хвост, по-петушиному кружит около Пфейферши, загоняя ее в грот.)

Квартальный, улучив момент, кидается в грот и прячется там за кушеткой.

Пфейферша(Грустилову – в гроте). Что вы делаете… что вы делаете? Скорее… ради Бога, скорее…

У Грустилова, продолжающего петушиное действо, вдруг отваливается хвост. Квартальный, не выдержав, поднимает его и подает: «Вашесство… Хво… Хвостик ваш…» Пфейферша: «Ах» – и убегает.

Грустилов(бешено). Русским языком тебе, прро-хвост, говорю: не сметь подстерегать меня… Ввон, мерзавец!

Грустилов, разгневанный, выходит из грота. Казначейша толкает в спину Казначея, тот становится перед Грустиловым в позу Меркурия, но от страха сказать ничего не может, кроме: «Ва-ва-ва…» Потом обгоняет Грустилова еще раз и наконец выпаливает: «Ва-вашесство… П-п-по… пожар!»

Грустилов. Где? Что? Сюда! Сюда! Пожар!