Том 3. Львы Эльдорадо

— В Джонсвиле нет гостиниц. Мы здесь — пионеры, господин Лапрад, не забывайте! Тут найдется немало суровых людей, которых не испугают ни ваши широкие плечи, ни ваш лев. Ваша хижина еще строится. Мы не ожидали вас так скоро, полагали, что вы прилетите звездолетом Компании, через месяц. Возможно, вам удастся снять пока комнату при

местной столовой. Вот только не знаю, пустят ли они вас с вашим животным.

— Попытаться всегда можно, мсье, не так ли?

— Да, и еще одно, Лапрад. Постарайтесь как можно меньше общаться со стиками!

— Со стиками?

— Это туземцы. Так их называют изыскатели: «стики», палки — аборигены на них чем-то похожи. К счастью, они не гуманоиды — никаких тебе «женских» проблем! А то, знаете ли, на некоторых планетах мужчины, бывает, настолько изголодаются по женскому телу, что якшаются даже с туземными девицами... Ну ладно, грузовик подкинет вас сейчас с вещами до столовой. Завтра в восемь утра жду вас с докладом в дирекции. Да, и купите себе офирские часы — они есть в магазине Компании. Здесь в сутках двадцать пять земных часов и двенадцать минут, господин Лапрад, а я привык к пунктуальности.

Столовая оказалась приземистым бревенчатым строением всего лишь в два этажа, построенном в самом конце «улочки», образованной растянувшимися в один ряд хижинами изыскателей, рабочих и инженеров. Содержали заведение все еще молодая вдова, миссис Симпсон, и ее семнадцатилетняя дочь Энн. Вопреки опасениям Старджона, Лео там приняли хорошо. Миссис Симпсон оказалась заядлой читательницей «Ридерз дайджест», где недавно выходила в чуть урезанном виде знаменитая книга Джо Диксона «Божьи создания», в которой этот журналист пытался представить на суд публики сложные биохимические и генетические исследования Анри Лапрада. Тераи едва сдержался, когда любезнейшая миссис Симпсон, преисполненная гордости оттого, что у нее поселится сын этого знаменитого человека, принялась цитировать ему выдержки из этой книги, — ведь именно это крикливое название вызвало гнев американских сектантов-фундамента-листов, все еще очень влиятельных в некоторых штатах, что и привело к трагедии. Энн же лишь чуточку покраснела, что очень шло красивому личику этой довольно-таки пышной блондинки.

— Обед будет через два часа, господин Лапрад. А пока приготовят вашу комнату, можете посидеть в соседнем баре.

Он тоже принадлежит нам; там отменное пиво, да и напитков покрепче — широкий выбор.

Тераи прошел в бар и расположился в углу, Лео растянулся у его ног. Невыразительная официантка поинтересовалась, что им подать.

— Мне — пиво. А Лео — кока-колу в миске пошире.

— Коку... этому зверю?

— Что тут поделаешь: в плане напитков он хорошим вкусом не отличается.

— Это что, шутка такая?

— Принесите — и сами увидите!

Вокруг уже, с любопытством ожидая продолжения, толпились посетители. Раздосадованный, Тераи поднялся на ноги:

— Послушайте, друзья! Учитывая тот факт, что я только что прибыл, я проставляюсь — это нормально. Полагаю, вы работаете на ММБ? Я тоже. Я хочу лишь одного: жить в мире со всеми, но я не позволю разглядывать себя как какое-то диковинное животное только потому, что со мною Лео. Лео — паралев, его разум был искусственно развит. Только и всего. В остальном он — самый обычный лев. Очень мирный, если ему не досаждают или не угрожают. В противном случае... Вы ведь знаете, на что способны львы? Так вот, Лео они и в подметки не годятся.

— Да никто тебе не хотел докучать, — воскликнул рослый изыскатель. — Просто не каждый день видишь, как лев пьет кока-колу.

— Ладно! Смотрите, а потом оставьте нас в покое! Я здесь по меньшей мере на год, еще успеете налюбоваться.

Официантка вернулась с подносом, на котором стояли по баночке пива и кока-колы, бокал и небольшая супница. Тераи открыл банки, вылил кока-колу в супницу, и Лео под восхищенными взглядами зрителей вылакал напиток до дна.

— Видели? А теперь оставьте нас. Как я уже сказал, сегодня всем — по стаканчику за мой счет.

Таким был первый контакт Тераи с теми, кому предстояло стать его товарищами по работе. В этой группе были самые разные люди: дипломированные изыскатели и те, которые научились этой профессии на практике; европейцы, американцы, китайцы, русские, японцы, один малаец, несколько африканцев. Все они, бегло или не очень, разговаривали на английском или русском (правильном или жаргоне, в зависимости от культуры говоривших), которые давно уже стали языками космоса.

В тот момент, когда Тераи уже в десятый раз объяснил, зачем он прибыл на Офир II, в бар вошел человек, появление которого заставило всех понизить голоса. Маленький механик-парижанин, сидевший слева от Тераи, привстал на цыпочки, чтобы шепнуть ему на ухо:

— Голландец! С ним лучше не связываться — злобный, как черт!

Обернувшись, Лапрад окинул вошедшего взглядом. Почти столь же высокий, как сам он, но широченный, как шкаф, грузный и слегка пузатый, тот выглядел лет на тридцать пять. На вытянутом лице, близко к носу, глубоко посаженные сероголубые глазки. Мощная челюсть, на левой щеке — длинный шрам. Голландец сразу же подошел к геологу.