Великий Римский-Корсаков и Врубель,И Фофанов скончались в эти годы.И благовестом звонов погребальныхГудели необъятые пространства.Три гения, как светочи, погасли.Их творчество трехкратно, триедино,И души их, насыщенные Русью,В слиянии своем — уже эпоха.Ах, незабвенны Александра БлокаСлова над свежей Врубеля могилой.«Лишь истый гений может в шуме ветраРасслышать фразу, полную значенья».Все трое обладали этим даромИ постоянно вслушивались в ветер,Отображая в творчестве тот голос,Который изъяснял России душу:Ведь русский ветер веет русским духом.* * *Роман с мисс Лиль, неровный и волнистый,То в нежных замираньях, то во вспышках«Чудовища с зелеными глазами».Как говорит Шекспир про ревность, вспышкахМоей косматой ревности, дремавшейДо той поры и Лизой пробужденной,Благодаря былой новелле с князем;Роман с мисс Лиль, нам давший темень муки,В котором искры счастья слишком тусклы.Роман с необъяснимым недоверьемК ее словам, и взорам, и поступкам,Тем более, что в скверном не заметилЕе ни в чем, был прерван новой встречей.Взошла Мадлена на престол фатальныйМоей души тревожной и мятежной,Моей души, как вихрь, неугомонной.* * *Мой дар расцвел в ту пору полным цветом,И ею вдохновенные поэзыМне дали имя. Я судить не стануО наших отношеньях, не приведшихК взаимности, как я ее трактую.Не стану я судить Мадлены строго,Чтоб не сказать ей много неприятныхИ едких слов: к чему? — Ее кузинаТиана ей сказала их немалоВ мою защиту. Я отмечу толькоЧто с мужем, к сожаленью, слишком поздно,По-моему, она рассталась; сердцеСвое тогда Тринадцатой я отдал.Еще отмечу, что, не помня злого,Я навсегда признателен МадленеЗа ею принесенную мне Славу.И до сих пор не гаснет наша дружба.И ныне в Югославии, в АпатииЯ ей пишу желанно, получаяПечальные, молитвенные письма.В одном из них из старого романсаЦитата — «Бога ради, ей подайте:Она была мечтой поэта», — больноМое кольнуло сердце. О, Мадлена!Не плачьте, не тоскуйте, было надо,Должно быть, поступить, как поступилиСо мною Вы… Я вас не обвиняю.* * *