Том 3. Педагогическая поэма

(27) В это время колонисты доканчивали работу на последнем фронте, в Подворках. На рождественских святках Ховрах был пьян, ночевал на сене, что-то продавал. В совете командиров Ховраху сделали капитальный ремонт, и он снова пошел в работу, но за село комсомольцы принялись основательно. Заручившись разрешением милиции и ее искренним сочувствием, бригада Жорки Волков а в несколько ночей разгромила питейные притоны, коморы каинов и хулиганские шайки церковных сынков. Надеясь, что мы не пойдем на большой скандал, селянские герои вытащили из-за голенищ финки, но мы на скандал пошли. Коротков, принимавший самое активное участие в этой борьбе, однажды вечером, возвращаясь с Рыжова, подвергся нападению целой толпы, был ранен ножевым ударом и еле-еле убежал в колонию. Ночью мы, вызвав на помощь наряд милиции, арестовали главных деятелей подворской контрреволюции, и больше они в село не возвращались. В Наркомпросе мне сказали:

— Вы там… ссориться с крестьянами, куда это годится.

Я ничего не сказал, а когда вышел на улицу, плюнул.

(28) До того все перевернулось в этих головах, что пьянство, воровство и дебош в детском учреждении они уже стали считать признаками успеха воспитательной работы и заслугой ее руководителей. Более печального фона и более грустного положения для моего самочувствия я никогда в жизни не встречал. То, что являлось прямым результатом разума, практичности, простой любви к детям, наконец, результатом многих усилий и моего собственного каторжного труда, то, что должно было ошеломляюще убедительным образом вытекать из правильности организации и доказывать эту правильность, — все это объявлялось просто несуществующим. Правильно организованный детский коллектив, очевидно, представлялся таким невозможным чудом, что в него просто не верили, даже когда наблюдали его в живой действительности.

Я истратил очень немного времени, чтобы разводить руками и удивляться. Коротко я отметил в своем сознании, что по всем признакам у меня нет никакой надежды убедить олимпийцев в своей правоте. Теперь уже было ясно, что чем более блестящи будут успехи колонии и коммуны, тем ярче будет вражда и ненависть ко мне и к моему делу. Но скорбеть по этому поводу времени у меня не было.

(29) Развернулся в коммуне блестящий красивый завод ФЭДов, окруженный цветами, асфальтом, фонтанами, настоящий советский завод. ФЭДы, конечно, не сразу вышли хорошими, и первые потребители наши, конечно, обижались. И тогда снова в последний раз пропищали сомнения:

— Мы же говорили! Как это можно! Беспризорные! Хи-хи.

Но это прошло. На днях десятитысячный ФЭД положили на столе у наркома коммунары, безгрешную блестящую машинку.

Многое прошлое, и многое забывается. Уже не знают коммунары, что значит «сучить дратву». Токари, револьверщики, лекальщики до 7-го разряда, мастера, начальники цехов, знающие образованные люди, они не имеют ни времени, ни свободной души, чтобы вспоминать о дратве, разве из-под какой захолустной подворотни отсыревший старосветский потомок олимпийцев вякает спросонок:

— Э… э… как же это? ФЭД! Почему ФЭД! А как же политехнизация?

Он даже начинает шуршать какими-то брошюрами, которые сам написал и в которых доказывает, что политехническая школа — это значит полное невежество во всех областях техники. Но никто на него уже не обращает внимания, ибо на него жаль истратить даже баночку далматского порошка.

Каждую весну коммунарский рабфак делает выпуск. Уже не один десяток студентов-коммунаров подходит к окончанию вузов: будущие инженеры, врачи, историки, геологи, судостроители, педагоги, радисты, штурманы, военные, агрономы, музыканты, актеры, певцы. Летом они съезжаются в коммуну, и на них с возбужденной завистью смотрят пацаны. И каждое лето вместе с нами студенты идут в поход. Много тысяч километров прошли коммунарские колонны, по-прежнему по пяти в ряд, как всегда, со знаменем впереди и знаменитым своим оркестром. Прошли Крым, Волгу, Кавказ, побывали в Одессе, Москве, Баку, Тифлисе, много видели, многому научились.

Из подготовительных материалов к «Педагогической поэме»

Типы и прототипы

Персонаж. Положение в фабуле. Развитие и конец роли.

1. Калина Иванович. Он по-старчески радостно переживает успех колонии. Затевает борьбу против кулаков. Принимает участие в театральной деятельности. Осилить Куряж не берется. В главе 10 он грустно уходит в отставку, окончательно покоренный новой жизнью, не отказываясь, однако, от шутливых сентенций по поводу новых порядков. Посещает колонию в главе 19. Нужно показать особенно прелестный букет сентенций. Коммуна провожает его почетным караулом.