Том 3. Письма 1924-1936

Москва встретила меня ласково, мне здесь создали все условия для работы. Я готовлюсь к комсомольскому съезду, буду выступать на украинском съезде об образе молодого человека нашей страны.

С нетерпением жду выхода в свет Вашего издания.

Присылай сигнальные экземпляры сейчас же, какие есть.

Привет Нейфаху.

С комприветом Н. Островский.

17-го января 1936 года.

Москва-9, ул. Горького, 40, кв. 3.

276 А. П. Лазаревой

22 января 1936 года, Москва.

Милая Александра Петровна!

Это письмо будет сумбурным. Я пишу его в порыве самокритики. Мне совестно за долгое молчание. Я написал Вам всего лишь два письма. Ваше письмо мне принесли лишь сегодня. В Москву пришло оно 17 января, а написано оно 29 декабря. Кто в этом виновен? Я не знаю Вашего адреса. Забудем на минуту все эти досадные вещи и поговорим по душам.

Я весь с головой ушел в работу. Вы правы, Москва встретила меня ласково, Москва дала мне все, к чему я стремился. Я работаю с большим наслаждением, и если бы жизнь была более ласкова и не наступала бы в области сердца, то я думаю, что литературные дела пошли бы стремительно в гору.

Не обращайте внимания на стиль письма. Диктую в стремительном темпе, и машинка стучит, как пулемет во время атаки. Посему да будут мне прощены все стилистические погрешности и прочие, недопустимые для писателя, вещи.

Написана 8-я глава. Это скачок через шестую и седьмую. Анархия? Да. Но так хотелось. 8-я глава — это 42 страницы. Сейчас передо мной встает трагедия Пшигодского. Боец, хороший рубака, суровый человек с нежным сердцем не находит счастья в своей личной жизни. Часто в боях, напряженных походах он вспоминает о своей нежной подруге, полногрудой красавице Франциске, вспоминает ее ласки, ее податливость и готовность всегда приласкать своего сурового муженька, и в сердце его врывается боль. Его не влечет другая женщина. Я не смог еще правдиво решить проблему Пшигодского и его взаимоотношения с Франциской. Это — трудная для художника задача. И я думаю, я чувствую, что Пшигодский не найдет другой жены, хотя мне очень трудно поверить, что его любовь к Франциске опять вспыхнет прежним пламенем и согреет его жизнь. Увидим. Все зависит от того, не погибнет ли он в боях. Вам, знающей, сколько тревоги, мучительных исканий доставила мне эта коллизия в романе, понятно, почему я уделяю ей столько внимания. И странно, я так это переживаю, как будто Пшигодский близкий мне человек. А ведь это всего один из героев моего романа…

Я веду здесь весьма затворническую жизнь. Вижусь лишь с людьми, тесно связанными с моей работой, и расходую свои силы правильно.

Завтра будет проведена запись на патефонную пластинку. Читаю сам два отрывка [из] «Как закалялась сталь».

В моем кабинете стоит пианино, и товарищ Тоня, мой секретарь, играет мне в минуты, когда я устаю.

Я послал Вам два экземпляра новых изданий — «Как закалялась сталь». Уже вышло третье, богатое, подарочное издание. Буду высылать Вам все книги. Я осуждаю Вас за пессимизм в советах, даваемых Вашей знакомой. Вы должны говорить истинно оптимистически. Правда, это шутка, но даже в шутке надо быть радостным. Грустные шутки все же грустны.

Напишите мне, как складывается Ваша жизнь. Что вы делаете. Я с большим удовольствием буду читать эти письма.

Желаю Вам всего наилучшего. Будьте жизнерадостны, берите с меня пример.

Крепко жму руку. Привет Святославу.

Н. Островский.

Москва, ул. Горького, 40, кв. 3, (2 эт.). Н. А. Островский.

22/I-36 года.

277 Ромен Роллану

29 января 1936 года, Москва.

Дорогой Ромен Роллан!

Я хочу, чтобы эти слова прозвучали так же тепло и так же ярко, как и наше чувство симпатии к Вам.

Несколько лет назад я с огромным волнением слушал пламенные слова Вашего манифеста. В нем прекрасный, мужественный человек большой культуры сказал всему миру о том, кого он любит и кого ненавидит.

Любовь Ромен Роллана была отдана нам, сынам трудового народа, сбросившим с себя оковы капитализма и в упорном, честном труде создающим новую, прекрасную страну. Любовь была отдана нам, истинным хозяевам земли, хранителям и создателям культуры освобожденного народа. Врагам же человечества — фашизму, буржуазии — Вы бросили в лицо слова ненависти, негодования.

Это был манифест бойца, готового к борьбе.

Ваше имя произносится в нашей стране, как имя друга всего угнетенного человечества.

Крепко сжимаю Ваши руки, дорогой наш друг, от имени молодых бойцов и строителей — сынов рабочего класса — приношу Вам искренние пожелания и поздравления в день 70-летнего юбилея. Мы знаем, что Ромен Роллан не только великий художник, но и человек огромного мужества, сумевший своими честными глазами увидеть правду.

Пусть и впредь Ваш голос звучит столь же страстно, призывая к борьбе за освобождение человечества.

Ваш Николай Островский.

Москва, 29 января 1936 года.

278 А. А. Жигиревой

5 февраля 1936 года, Москва.

Милая Шурочка!