Том 3. Письма и дневники

Лекции наши кончились еще с 25 августа (по здешнему счету), и мы уже простились с Шеллингом и Океном, которые разъехались в разные стороны: первый в Карлсбад, а второй в Гамбург. Шеллинг в последний раз, когда мы у него были, был очень мил; брат просил у него объяснение на многое из его новой системы, и завязался разговор чрезвычайно интересный, который брат, верно, описал вам подробно. Шорн также уезжает отсюда на днях; мы у него были недавно, но не застали его дома.

Время наше теперь по большей части проходит дома. Мы никого не видим, кроме друг друга, и этого довольно с нас; иногда приходит Цинкейзен, но довольно редко, потому что он живет далеко за городом, или Стажинский, поляк, полусумасшедший и жестоко скучный; или Врангель, наш русский (или, лучше сказать, полурусский, потому что он забыл почти русский язык). Последний человек довольно странный, и, покуда не узнаешь его, кажется человеком совершенно пустым, между тем как он имеет истинный талант и живописец в душе. В последние две недели мы виделись также довольно часто с одним греческим архимандритом, Палеологом, о котором я уже вам писал и который наконец надоел нам пуще горькой редьки; теперь он, по счастию, уехал. У него мы сделали интересное знакомство с одним греком, который называется Христос, и с маленьким Боццарисом; оба здесь удивляют всех своим сульотским народным костюмом. Христос этот, человек довольно интересный, был другом славного Марка Боццариса и теперь здесь воспитывает его сына.

Съездное пешеходство наше по Швейцарии едва ли состоится, по крайней мере, мы во всяком случае ее увидим, проезжая в Италию. От Соболевского мы получили письмо недавно из Турина, где он еще несколько дней останется; он пишет, что недавно получил письмо от Шевырева из Рима, но не дает о нем никаких новостей; Мицкевич (как Соболевский пишет) теперь уже давно в Женеве, а от некоторых из здешних поляков я слышал, что он еще из Рима сделал путешествие в Смирну, но до сих пор, однако же, по словам всех поляков, он еще ничего не написал нового, с тех пор как за границей.

Вот все новости, до нас дошедшие. Мы, слава Богу, не только все совершенно здоровы, но, кроме Родиона, который в продолжение нашего здесь пребывания раза два простуживался, никто из нас не был до сих пор ни разу не только болен, но даже и нездоров больше, нежели насморком, несмотря на то что здешний климат весьма далек от итальянского. Итак, о нас не беспокойтесь, а будьте всегда и все здоровы так же, как мы, чтоб и нам о вас беспокоиться не было причины.

17. А. П. Елагиной

Осень 1830 года

Мюнхен