Том 3. Письма и дневники

Посылаю тебе записку твоего дерптского товарища Анке и изображение княжны Шаховской, сочинительницы сновидения. Хомяков едет на Иртыш[366] и будет у тебя.

38. Н. М. Языкову

Конец января — первая половина февраля 1834 года

Посылаю тебе книги, из четырех ящиков состоящие, помаду. Посылаю тебе также и опись твоим книгам, сделанную мной при их приемке. Но только вот беда! Я потерял твою записочку о книгах, в чужих руках находящихся. Помню только, что недостающие нумера «Христианского чтения» отданы тобой Мельгунову, а им препровождены к Свербееву, и сколько я их ни требовал — увы — покуда труды были напрасны. Помню также, что об «Истории Малороссии» П. Кам. записано было, что она находится у Васеньки[367], но Васенька тебе ее возвратил гораздо прежде твоего отъезда, а я пробовал спрашивать ее всячески у Погодина и у Максимовича. И они отказываются. Не припомнишь ли ты сам истину об этой статье, также и об том, не было ли еще других книг, кому-нибудь ссуженных? А я постараюсь их выручить. Следующие творения: «Лубочные сказки» (3 нумера), «Ваньку Каина», «Новиковский песенник», Берхова Алексея Мих., Руссов С. В. «Воспоминания» и Miscellen (заключающие в себе минстерские песни) я переслал тебе по почте, а покуда ты, верно, не будешь в претензии, что я их удержал, потому что они мне нужны для песенных справок.

Песни (кроме только досадной медленности) идут великолепно: одних исторических считается уже 111 нумеров без вариантов, а с вариантами около 200. Всего же 1203 нумера песен и 100 стихов, и все это еще без прикосновения к печатным.

Хомяков едет в Сибирь.

Но об этом после, потому что надо писать много. Покуда только обнимаю тебя крепко-накрепко и остаюсь.

Весь и вечно твой П. Киреевский.

До среды.

39. Н. М. Языкову

21 февраля 1834 года

Москва

Ах, братец, коли б ты был здесь! То-то бы расцвели наши песни! А без тебя они сиротствуют. Я хотя и весь в них, душой и телом, а все-таки чувствую, что не по силам мне одному быть нянькой этого царственного дитяти. От удовлетворительных и даже неудовлетворительных примечаний я, на первый раз, должен во всяком случае отказаться, но боюсь, чтоб даже и в самом расположении текста не вышло важных ошибок, а тем больше еще в сличении вариантов, это дело не совсем легкое. А без тебя мне помочь некому. К тому же еще вот беда: я надеялся, что как скоро все будет приведено в порядок, то печатание продолжится не более двух месяцев, а теперь Максимович уверяет, будто никакая типография не возьмется печатать больше четырех листов в неделю. Этаким образом печатание продолжится около года, потому что здесь нужно больше аккуратности, нежели во всех других книгах, а между тем уже весна на дворе, а весной я должен буду уехать. Уехать, не кончивши издания, мне бы очень не хотелось, а разрешение вопроса, как же с этим быть, становит меня в совершенный тупик.