Том 3. Повести, рассказы и пьесы 1908-1910

Гасит в комнате огонь и затем раздергивает драпри: четырехугольники окон наливаются дымно-красным, клубящимся светом; в комнате темно, — но все белое: голова Давида, разбросанные листки бумаги, окрашенные слабым кровяным цветом. И уродливые, дымно-багровые тени безмолвно движутся по потолку; машут руками, сталкиваются, вдруг сплетаются в длинную вереницу, не то бегут быстро, не то предаются дикому и страшному танцу. А из глубокой дали приносится новый, еще не слышанный гул, — если бы море вышло из берегов и двинулось на сушу, то так бы грохотало оно: сдержанно, неотвратимо и грозно.

Давид(испуганно, шепотом). Что это за огонь, Нуллюс? Мне страшно.

Анатэма(также шепотом). Ночь холодна, и они зажгли костры. Сура сказала, что ждать еще долго, и они приняли меры.

Давид.Откуда они взяли дерево?

Анатэма.Что-нибудь сломали. Сура сказала, что ты приказал развести костры, и они покорно жгут дерево, какое есть… А там, Давид, дальше, еще дальше…

Давид(в отчаянии). Что, Нуллюс? Что может быть еще дальше, еще дальше?

Анатэма.Не знаю, Давид. Но из верхнего окна, открытого широко, я слышал как бы рев океана в час прибоя, когда дрожат от боли скалы; как бы рев медных труб слышал я, Давид, — они кричат к небу и к вам и зовут вас… Вы слышите?

В сдержанном гуле и хаосе звуков как бы вычерчивается протяжно и долго:Да-а-ви-и-д, Да-а-ви-и-д, Д-а-а-ви-и-д.

Давид.Я слышу свое имя. Кто это? Чего им надо?

Анатэма.Не знаю. Быть может, они хотят венчать тебя на царство.

Давид.Меня?

Анатэма.Тебя, Давид Лейзер. Быть может, они несут могущество и власть — и силу творить чудеса, — не хочешь ли стать их богом, Давид? Смотри и слушай. (Распахивает окна.)

И сразу в клубах огненного дыма победной и сильной волной вливается отдаленная музыка — медный крик многочисленных труб, которые несут в высоко приподнятых руках, ибо к земле и небу обращен их призывный вопль. Смолкают трубы. Топот движущихся полчищ, призывный вопль бесчисленных голосов:Да-а-ви-и-д, Да-а-ви-и-д — переходит в аккорды, становится песней. И снова трубы. И снова настойчивый, грозный и властный призыв:Да-а-ви-и-д, Да-а-ви-и-д.

При первых звуках труб Давид, пошатнувшись, прижался к стене; затем шаг за шагом — все смелее — все быстрее — все прямее он подвигается к окну. Взглядывает — и, оттолкнув Анатэму, протягивает обе руки навстречу бедным земли.

Давид(зовет). Сюда! Сюда! Ко мне. Я здесь. Я с вами.

Анатэма(изумленно). Что? Ты их зовешь? — Ты — их — зовешь? Опомнись, Лейзер!

Давид(гневно). Молчи — ты не понимаешь! Мы люди, и мы пойдем вместе! (Восторженно.)И мы пойдем вместе! Сюда, братья, сюда. Смотри, Нуллюс, — они подняли головы, они смотрят, они услышали. Сюда, сюда!

Анатэма.Ты будешь творить чудеса?

Давид(гневно). Молчи — ты чужой. Ты говоришь, как враг бога и людей. Ты не знаешь ни жалости, ни пощады. Мы истомились, мы устали — и уже мертвые устали ждать. Сюда — и мы пойдем вместе. Сюда!

Анатэма(вглядываясь). Не слепые ли указывают им путь?

Давид.Кому же надо зрение, как не слепым? Сюда, слепые!

Анатэма(вглядываясь). Не безногие ли бороздят дорогу и глотают пыль?

Давид.Кому же дорога, как не безногим? Сюда, увечные!

Анатэма(вглядываясь). Не мертвых ли несут они на носилках, покачиваясь мерно? Всмотрись, Давид, и осмелься сказать: сюда, ко мне. Я тот, кто воскрешает мертвых…

Давид(терзаясь). Ты не знаешь любви, Нуллюс.