Том 3. Публицистические произведения

…проявляемого к нам в Европе недоброжелательства… — См. коммент. к ‹Письму русского› (с. 224–228^*), ст. «Россия и Германия» (с. 255–265^*, 283–286^*), трактату «Россия и Запад» (с. 450–451^*).

…«Россия занимает огромное место в мире, и тем не менее она представляет собою лишь материальную силу»… — А. С. Хомяков в ст. «Мнение иностранцев о России» писал: «Недоброжелательство к нам других народов, очевидно, основывается на двух причинах: на глубоком сознании различия во всех началах духовного и общественного развития России и Западной Европы и на невольной досаде перед этою самостоятельною силою, которая потребовала и взяла все права равенства в обществе европейских народов» (Хомяков 1988. С. 84). Свойственное «мнению иностранцев» игнорирование православного духовного начала (глубоко отличного от католического и протестантского) в «материальной силе» (и соответственно страху перед ней) характерно и для противоречивой мысли П. Я. Чаадаева, признающего, как и Тютчев, и А. С. Хомяков, основополагающую роль православия в общественном развитии России и вместе с тем замечающего: «…мы лишь геологический продукт обширных пространств, куда забросила нас какая-то неведомая центробежная сила, лишь любопытная страница физической географии. Вот почему, насколько велико в мире наше материальное значение, настолько ничтожно все значение нашей силы нравственной» (Чаадаев. С. 190). Ср. также мнение А. И. Герцена в целом о славянах: «История славян скудна. За исключением Польши, славяне скорее подлежат ведению географии, чем истории» (Герцен А. И. О развитии революционных идей в России // Герцен. Т. 7. С. 144).

Она есть плод двойного неведения: европейского и нашего собственного. — Согласно Тютчеву, превратное представление о России обусловлено не только различием в самих основаниях духовного и общественного бытия, но и отсутствием необходимых знаний об этом различии и его проявлениях в жизни. Эту мысль автора записки может пояснить следующее наблюдение А. С. Хомякова: «Нередко нас посещают путешественники, снабжающие Европу сведениями о России. Кто побудет месяц, кто три, кто (хотя это очень редко) почти год, и всякий, возвратясь, спешит нас оценить и словесно, и печатно. Иной пожил, может быть, более года, даже и несколько годов, и, разумеется, словá такого оценщика уже внушают бесконечное уважение и доверенность. А где же он пробыл все это время? По всей вероятности, в каком-нибудь тесном кружке таких же иностранцев, как он сам» (Хомяков 1988. С. 84). К числу подобных путешественников Тютчев, как и Хомяков, относил и маркиза А. де Кюстина, черпавшего мыслительные ходы и схемы для обобщения впечатлений из «нашего собственного» неведения, т. е. из «подсказывавшейся» логики отечественных либералов и западников (П. Б. Козловский, П. Я. Чаадаев и др.), предававших забвению и не учитывавших в должной мере конструктивную роль православных ценностей и самобытных начал русской истории и культуры. Говоря о тенденциозном европейничанье, методично культивировавшемся со времен Петра I, Н. В. Гоголь отмечал беспрецедентный в мировой истории факт воспитания русского общества «в неведении земли своей посреди самой земли своей»: «Велико незнанье России посреди России. Все живет в иностранных журналах и газетах, а не в земле своей» (Гоголь. С. 91).

…Россия — это мир, только начинающий осознавать основополагающее начало собственного бытия. — О своеобразии этого мира и лежащего в его основании начала см. далее в статье, а также коммент. к ст. «Россия и Германия» (с. 274–275^*), «Россия и Революция» (с. 322–323^*, 349–350^*), трактату «Россия и Запад» (с. 451–452^*, 458–461^*).

…тогда нас называли Восточной Империей, Восточной Церковью… — Подразумевается непосредственная и органическая связь Московской Руси с Византией и православным христианством.