Том 3. Публицистические произведения

…страшную, но неоспоримую связь сквозь разные времена между зарождением Протестантизма и захватами Рима. — В установлении и характеристике этой связи Тютчев полностью сближался со славянофилами. «Связанная с бытом житейским и языческим на Западе, — писал А. С. Хомяков, — она (римская Церковь. — Б. Т.) долго была темною и бессознательною, но деятельною и сухо-практическою; потом, оторвавшись от Востока и стремясь пояснить себя, она обратилась к рационализму, утратила чистоту, заключила в себе ядовитое начало будущего падения, но овладела грубым человечеством, развила его силы вещественные и умственные и создала мир прекрасный, соблазнительный, но обреченный на гибель, мир католицизма и реформатства» (Хомяков 1988. С. 49). Глубокое искажение христианского принципа в римском устройстве, пишет Тютчев далее, отрицание «божественного» в Церкви во имя «слишком человеческого» в жизни и послужило связующим началом между католичеством и протестантизмом. «Протестантизм сказал последнее слово папизма, — подчеркивал архимандрит Иларион Троицкий, — сделал из него конечный логический вывод. Истина и спасение даны любви, то есть Церкви — таково церковное сознание. Латинство, отпав от Церкви, изменило этому сознанию и провозгласило: истина дана отдельной личности папы, — пусть одного папы, но всё же отдельной личности без Церкви, — и папа же заведует спасением всех. Протестантизм только возразил: почему же истина дана одному лишь папе? — и добавил: истина и спасение открыты всякой отдельной личности независимо от Церкви. Каждый отдельный человек был произведен в непогрешимые папы. Протестантизм надел папскую тиару на каждого немецкого профессора и со своим бесчисленным количеством пап совершенно уничтожил идею Церкви, подменил веру рассудком отдельной личности и спасение в Церкви подменил мечтательной уверенностью в спасение через Христа без Церкви, в себялюбивой обособленности от всех» (Архимандрит Иларион (Троицкий). Христианства нет без Церкви. М., 1992. С. 7).

Революция, представляющая собой не что иное, как апофеоз того же самого человеческого я… — См. коммент. к ст. «Россия и Революция». С. 324^*.

…не преминула признать за своих и приветствовать как двух славных учителей не только Лютера, но и Григория VII. — Основатель немецкого протестантизма Мартин Лютер (1483–1546), обвиненный Римом в ереси и публично сжегший в 1520 г. осуждавшую его папскую буллу, привлекал революционеров антицерковной оппозиционностью, радикальной критикой официального католического учения, индивидуалистическим бунтарством единоспасающей «личной веры». Подобные же свойства, но уже направленные, напротив, на укрепление католицизма и соединенные с волей к власти и тайным тактическим маневрированием, были присущи и папе-реформатору Григорию VII Гильдебранду (ок. 1020–1085), возглавлявшему римский престол в 1073–1085 гг. На протяжении 20 лет, находясь рядом с предшественниками, он готовил обновление церковной жизни, получившее по его имени название григорианской реформы: предполагались суровые наказания для духовенства за нарушение безбрачия, а также за продажу и покупку своих должностей, лишение светских властей права на инвеституру, т. е. на назначение, смещение и перевод епископов, запрет верующим причащаться у женатых или корыстолюбивых священников и т. п. Свою программу Григорий VII сформулировал в «Диктате папы», в соответствии с которым и светская власть подчинялась «наместнику Бога на земле», никому неподсудному, имеющему исключительное право именоваться вселенским епископом, выбирать и короновать императора.