Сатирический тон стихотворения во второй его части становится почти эпическим: ударный батальон под красными знаменами идет на фронт. Знаменательна последняя строфа, напоминающая по интонации пушкинского «Медного всадника».
Незамерзающий ключ[19]
Солнце России. – Пг., 1917. № 26 (384). С. 15. То же // Пламя. – Пг., 1919. № 55. С. 8, 15. Печатается по первой публикации.
Дается символическое изображение искусства, уводящего от суетности мира к чистоте и свету горных вершин.
Мелодия*
Солнце России. – Пг., 1917. № 27 (385). С. 10–14. – Под псевд.: А. Г. Публиковалось под названием «Танис» // Вечерний Тбилиси. – 1967. 7 дек. Печатается по первой публикации.
Автограф стихотворения под названием «Танис» хранится в архиве В. Я. Брюсова (Рукописный отдел Гос. б-ки им. В. И. Ленина). И. Сукиасова в предисловии к публикации стихотворения в газ. «Веч. Тбилиси» писала: «…оно интересно своим содержанием, которое своеобразно перекликается с темой „Алых парусов“: в далекую неизвестную гавань приплывает корабль под названием „Друг“, чтобы увезти навстречу счастью прекрасную Танис». Публикуя стихотворение, Грин изменил имя на Таис. Временем создания стихотворения И. Сукиасова считает 1913 г.
Дайте*
Новый сатирикон. – Пг., 1917. № 3. С. 36. Печатается по этой публикации.
Стихотворение написано в те дни, когда стало очевидно, что Февральская революция не состоялась. Грин взывает к стоящим у власти в тоне скорее горько-юмористическом, чем сатирическом. Это не боль обывателя, а тревога простого человека за страну: надвигался голод, близилась разруха. Последняя строфа звучит серьезно – это не сатира, а предупреждение.
Буржуазный дух*
Новый сатирикон. – Пг., 1917. № 40. С. 6–7. Печатается по этой публикации.
По тональности произведение это мало отличается от военных фельетонов Грина: оно столь же автобиографично. Наступает переоценка ценностей. Средний интеллигент чувствует себя преступником лишь потому, что привык жить в условиях элементарной цивилизации: мыться мылом, ежедневно бриться, читать переводные романы (Грин называет имена любимых им Эдгара По и Александра Дюма), слушать Шопена и Листа. Все, что недавно было столь естественно, сейчас становится презираемым, едва ли не наказуемым как «буржуазный дух».
Реквием*
Новый сатирикон. – Пг., 1918. № 2. С. 6. Печатается по этой публикации.
Первой строкой «Реквием» перекликается с пушкинской «Элегией» (1830).
К. Паустовский в предисловиях ко многим сборникам Грина повторял: «Если бы социалистический строй расцвел, как в сказке, за одну ночь, Грин пришел бы в восторг. Но ждать он не умел и не хотел». Вторя Паустовскому, В. Харчев в упомянутой книге расценивает суть «Реквиема» как жалобу растерявшегося обывателя, «дачника». Между тем это стихотворение написано в одно время с рассказом «Преступление Отпавшего Листа», где Грин прямо говорит о явлениях, убивающих души: «…тоска, тягость, насилие, кровь, смерть, трупы, отчаяние. Дух, содрогаясь, пресытился ими, огрубел и умер…» И в том и в другом произведении – горечь, провидение, но отнюдь не суетность растерявшегося «дачника».
Отставший взвод*
Новый сатирикон. – Пг., 1918. № 16. С. 13. То же // Пламя. – Пг., 1919. № 41. С. 16. Печатается по первой публикации.
По словам Н. Н. Грин, стихи эти были написаны в 1910 г. (ЦГАЛИ. – Ф. 127. On. 1. Ед. хр. 46). Как и рассказ «Остров Рено» (1909) они по-своему обозначили выход писателя на свой – «гриновский» – путь творчества.
Искажения*
Чертова перечница. – Пг., 1918. № 8. Печатается по этой публикации.
Как в стихотворении «Реквием», позиция Грина меньше всего напоминает брюзжание разозленного обывателя. Лаконичное и горькое, оно в немногих строках показывает драматические реалии наступившего быта: затаенность, ожидание ареста, близость смерти.
Движение*
Пламя. – Пг., 1919. № 39. С. 9. Печатается по этой публикации.