Том 3. Романы и повести

— А там никого и не было, кроме сторожа Ванценрида, — ответила Эльзи, разливая по чашкам кофе.

— Мне еще чуточку вишневки, — успел ввернуть Штуки.

Эльзи подлила всем еще немного шнапса.

— Ну, так со сколькими же? — не отставал вахмистр.

— Во всяком случае, не со сторожем, — заявил Лустенвюлер. — Я частенько пил у него вино — хорошее вино, «Муле-на-Ван», и кое-чего нагляделся.

— Но отцу вы ничего такого не рассказывали, — возразила Эльзи.

— Слова — серебро, а молчание — золото, — заметил Лустенвюлер.

— Если бы рассказали, не пришлось бы вам теперь приканчивать Мани, — сделала вывод Эльзи.

— И сидеть тут — тоже, — добавил вахмистр.

— Мне больше по вкусу, чтобы вас здесь не было и чтобы Мани оставили в покое, — сказала Эльзи.

— Собака — это собака, а красивая девка — это красивая девка. И ту и другую в покое не оставят, — отшутился вахмистр и допил свой кофе.

Остальные тоже опорожнили свои чашки. Эгглер, поставив пустую чашку на подоконник, заявил, что кофе пошел ему на пользу, и прислонил винтовку к стене.

— А если сейчас мне дадут еще и рюмочку вишневки, — добавил он, — то больше мне ничего на свете не надо.

— Бутылка пуста, — сказала Эльзи, — но наверху, в отцовской спальне, есть еще одна, полная.

— А что находится рядом со спальней старосты? — спросил вахмистр.

— Моя комната, — ответила Эльзи.

— Вот и прекрасно, значит, мы все можем подняться с тобой наверх, — решил Штуки.

— Почему это вы все хотите подняться со мной наверх? — удивилась Эльзи.

— Потому что там шнапс и ты, — ответил Хайметтлер.

— Ну, это-то ясно, — спокойно ответила Эльзи.

— А ведь мы ничем не хуже тех парней из пансионата, — заявил Эгглер.

— Вы — отпетые трусы, — выпалила Эльзи. — Впятером против одного пса.

Вахмистр медленно поднялся.

— Мы не боимся твоего пса, но его решено ликвидировать, и мы его ликвидируем. Как положено полицейским. А теперь — пошли все с ней наверх.

— Я вам не шлюха, — возразила Эльзи.

— Этого никто и не говорит, но ты — чертовски темпераментная штучка.

Эльзи задумалась, потом с вызовом взглянула на вахмистра.

— А что — это разве плохо? — спросила она, вздернув подбородок, и заявила, что поднимется наверх только с тем из них, кто сильнее прочих.

— Я здесь самый сильный, — рявкнул вахмистр.

— Это еще надо доказать, — возразила Эльзи, — пока что вы только пили больше всех.

— Как же это можно доказать? — спросил вахмистр.

— А отжимами, — сухо обронила Эльзи. — Кто сделает больше отжимов, тот и есть самый сильный.

— Отжимами! — сразу оживился Хайметтлер. — Я — член спортивного клуба полиции, я здесь самый сильный! — Он прислонил свою винтовку к стене рядом с винтовкой Эгглера, расстегнул шинель, положил ее на скамью, а револьвер на подоконник. — Он мне мешает! — бросился на пол и, считая вслух — раз! два! три! — стал делать один отжим за другим.

— Хайметтлер, ты пьян в стельку! — завопил вахмистр, но тут же поставил свою винтовку к стене рядом с двумя другими, сбросил шинель, положил револьвер на подоконник и начал делать отжимы — раз! два! три! четыре! пять! Хайметтлер к этому времени отжался уже девятнадцать раз, а когда досчитал до тридцати, Эгглер и Штуки тоже принялись отжиматься. Один Лустенвюлер остался сидеть на скамье. Он спал. Сперва выпивка на морозе, а потом тепло кухни и горячий кофе. Вдруг он открыл глаза. И удивленно уставился на вахмистра Блазера и полицейских Эгглера, Штуки и Хайметтлера, отжимающихся на полу кухни. Не понимая, зачем они это делают, он выпрямился во весь рост, поставил свою винтовку к стене рядом с остальными, расстегнул шинель, швырнул ее на кучу других, положил револьвер туда же, куда и все остальные, бросился на пол, сделал один отжим, плюхнулся животом на пол и снова заснул.

— Больше не осилю, — прохрипел вахмистр и поднялся с пола.

— Я тоже, — заявил Штуки и последовал его примеру.

— Как нальешься под завязку кофе, потом ходишь мокрый как мышь, — сошел с круга и Эгглер.

Во всем виноваты травяная настойка, жареная картошка и глазунья. Все они с завистью смотрели на Хайметтлера, который все еще продолжал отжиматься, хотя и снизил темп.

— Семьдесят три, семьдесят четыре, семьдесят пять, — считал он вслух.

— Кончай, Хайметтлер, — сказал вахмистр, — кончай это дело, ты выиграл.

— Семьдесят шесть, — выдохнул Хайметтлер и хотел было подняться. Сперва встал на колени, потом, шатаясь, шагнул к лестнице и сел, вернее, плюхнулся на вторую ступеньку.

— Нужно немного передохнуть, — заявил он. — С Эльзи я при всем желании ничего уже не смогу. Пускай Блазер с ней займется.

На полу все еще лежал и храпел Лустенвюлер.

— Эльзи, пойдем со мной наверх, — ласково сказал вахмистр, — такой породистой девки у меня еще никогда не было.

— Вы — не самый сильный, — возразила Эльзи, — а самому сильному потребовалось передохнуть. Такого дурака, как он, у меня еще никогда не было.

Вахмистр только собрался ей ответить и уже открыл было рот, да так и застыл: перед пятью винтовками у стены, пятью револьверами на подоконнике и пятью шинелями на скамье сидел, оскалив зубы, Мани — огромный, как теленок. На полу кухни по-прежнему храпел Лустенвюлер.