Том 3. Сентиментальные повести

От зари до темна
У станка я стою,
И из груды хлопка
Вату произвожу.
День мучителен мой,
Пыль столбом там стоит…
А идешь на покой,
Сердце ноет-болит.
Верно счастье мое
Век таким быть должно,
Что в цвету младых лет
Умереть суждено.

* * *

Слышу ль голос твой,
Нежный пламенный —
Сердце вмиг во мне
Заиграет.
В очи карие
Погляжу твои —
Из нутра душа к груди просится.
И легко тогда
С тобой, милая —
Обвить шею мне
Твою хочется.
Как прижму тебя
К сердцу, душенька,
Потечет во мне
Страсть лазурная.
И я все б отдал
За твой нежный взгляд,
За те белы груди-лебеди.

Глаза

И в глаза гляжу,
В глаза карие,
Словно солнце они
Сияют.

И смеются всегда,

Чуть прищуряся,
И зорки — далеки
Те глаза.

То глаза Ильича,

Вождя милого,
Не простые глаза,
А партийные.

Видит он далеко

И любимы они
Словно солнышко;
Лишь буржуи одни
Ненавидят их…

Посмотрю в глаза

На прищуренный взгляд,
И так радостно мне…
И тяжело душе.
Почему тяжело?

…Потому, что их нет,

И лишь сотни таких
Заменили одни
Ильичевы глаза…

Любопытный человек

У меня есть небольшой рассказ-фельетон — «Встреча с Лениным» («Исторический рассказ»). Этим рассказом я пародирую некоторые неудачные воспоминания о В. И. Ленине.

Между прочим, в конце рассказа имеется шуточная фраза: «А некоторые хотят подробности узнать — пущай прямо ко мне обращаются».

Нашелся человек, который обратился прямо ко мне.

Письмо написано на «казенной» бумаге.

Служебная записка

17 июня м-ца 1926 г.

Уважаемый товарищ Мих. Зощенко!

Прочтя Ваш прекрасный рассказик «Исторический рассказ», я получил большое удовольствие.

Рассказано все прекрасно. В конце рассказа Вы говорите, кто хочет узнать подробности, тот пусть прямо к Вам обращается, и вот я, как человек любопытный, попросил бы Вас затрудниться и ответить мне все подробно.

С коммунистическим приветом…

О чем пел соловей

Уважаемый тов. Зощенко!

Не откажите разрешить спор, возникший по поводу выпущенной Вами книги под заглавием «О чем пел соловей».

В предисловии к этой книге Вы упоминаете, что Вы только воспользовались трудами пожелавшего остаться в тени гр-на (фамилии не припомню). Как несколько знакомый с В/манерой писать, я утверждаю, что этот гражданин — личность вымышленная и фактически несуществующая, а вся книга вместе с предисловием написана Вами единолично.

На этой почве и произошел спор, который может быть разрешен только Вами, почему и обращаюсь к Вам с просьбой, в которой прошу не отказать.

На ответ прилагаю марки.

Ответить прошу по следующему адресу: г. Кокчетав…

С товарищеским приветом

В.Ш.

К сожалению, на это письмо мне не пришлось ответить. Письмо было адресовано в Москву, там долго валялось, потом было послано в Ленинград. В Ленинграде письмо чуть не полгода пролежало на старой моей квартире.

И мне просто было неловко отвечать через такой большой промежуток.

Во всяком случае сообщаю: автор письма прав. Книга написана мною «единолично».

Похвальный отзыв

3 марта 1929

Глубокоуважаемый Михаил Михайлович, передо мной лежит томик Ваших произведений, который я снимаю с полки всегда, когда мне бесконечно грустно, это мое лекарство.

В кратких описаниях чудесно восстают четкие фигуры в их повседневной жизни, великой, таинственной и важной в мелких людских побуждениях, как и в больших человеческих деяниях.

В дышащем рельефе лиц Ваших рассказов я чувствую всю глубину проникновения автора и вижу, кроме острой и занимательной сатиры, трогательную жалость и доброту к изображаемым людям.

Ночь, я одна, часы бьют двенадцать, и этот звук, разрезывающий тишину, заставляет почему-то меня затрепетать.

Сегодня мне грустно… Вновь воцарившаяся тишина кажется еще более глубокой, и меня окружают виденья прошлого, восставшего сейчас передо мной и превратившего мелкие движения и факты моей повседневной жизни в преступления против ближнего, и мне хочется поделиться размышлениями о том, как незаметные, казалось бы, ничтожные и неважные решения приводят часто к огромным, иногда фатальным и даже трагическим последствиям, и как надо суметь бережно относиться к чужим переживаниям и к словам тех, кто обращается к нам, часто скрывая сочащиеся раны под обыденной манерой речи.