Том 3 (Шаламов)

Хрустели кости у кустов,
И пепел листьев и цветов
Посеребрил округу.

А то, что не пошло на слом,
Толкало ветром и огнем
В объятия друг другу.

Мне даже в детстве было жаль
Лесную выжженную даль,
И черный след пожара

Всегда тревожит сердце мне.
Причиной может быть вполне
Сердечного удара.

Когда деревья-мертвецы
Переплетались, как борцы
На цирковой арене,

Под черным шелковым трико
Их мышцы вздыбились клубком,
Застыв в оцепененье.

А вечер был недалеко,
Сливал парное молоко,
Лечил бальзамом раны.

И слой за слоем марлю клал
И вместо белых одеял
Закутывал туманом.

Мне все казалось, что они
Еще вернутся в наши дни
Со всей зеленой силой.

Что это только миг, момент,
Они стоят, как монумент,
На собственной могиле,

Что глубоко в земле, в корнях
Живет мечта о новых днях,
Густеют жизни соки.

И вновь в лесу, что был сожжен,
Сомкнутся изумруды крон,
Поднявшихся высоко.

I

Ведь взрослому еще слышней
Шуршанье уходящих дней —
Листочков календарных,

Все ярче боль его замет,
Все безотвязней полубред
Его ночей угарных.

А боль? Что делать нынче с ней?
Обличье мира все грозней.
Научные разгадки

Одну лишь смерть земле несут,
Как будто близок Страшный Суд
И надо бросить прятки.

И от ковчеговых кают
Ракеты мало отстают
В своем стремленье к звездам.

И каждый отыскать бы рад
На Бетельгейзе Арарат,
Пока еще не поздно.

Он там причалит на ночлег
Свой обтекаемый ковчег,
И, слезы вытирая,

Там перед новою луной
Протянет руки новый Ной,
Избавленный от рая,

И дунет в чуткую зурну,
И дернет тонкую струну,
Дрожащую в миноре,

И при звездах и при луне
На ближней радиоволне
Он запоет про горе.

И, перемножив ширину
Площадки звездной на длину,
В уме расчет прикинув,

Он снова вспомнит старину
И пожалеет ту страну,
Которую покинул…

II

Исчезли, верно, без следа
И сказкой кажутся года
И выглядят, как небыль,

Когда хватало хлеба всем,
Когда подобных странных тем
Не выносило небо.

Когда усталыми людьми,
Как на работе лошадьми,
Не управляли плетью,

Когда в сырой рассветной мгле
Не видно было на земле
Двадцатого столетья.

Когда так много было Мекк
И человека человек
Назвать пытался братом,

Когда не чествовалась лесть
И не растаптывалась честь,
Не расщеплялся атом.

III