Том 3 (Шаламов)

Лес гнется ветровым ударом.
И каждый ясень, каждый клен
Дрожит и стонет, как гитара,
И сам гитарой бредит он.

Ведь у него не только юность,
А даже старость на уме.
И для нее-то рвутся струны,
Остатки звуков в полутьме.

Еще вчера при невниманье
Он пошумел бы и затих.
И я б не знал его страданий,
И он не чувствовал моих.

А нынче он сам-друг со мною
И даже просится в родство.
Его сочувствие земное —
Лекарство, а не колдовство.

* * *

Засыпай же, край мой горный,
Изогнув хребет.
Ночью летней, ночью черной,
Ночью многих лет.

Чешет ветер, как ребенку,
Волосы ему,
Светлой звездною гребенкой
Разрывая тьму.

И во сне он, как собака,
Щурит лунный глаз,
Ожидая только знака
Зарычать на нас.

* * *

Зима уходит в ночь, и стужа
От света прячется в леса.
И в колеи дорожной лужах
Вдруг отразились небеса.

И дым из труб, врезаясь в воздух,
Ослабевая в высоте,
Уже не так стремится к звездам,
И сами звезды уж не те,

Что раньше призрачным мерцаньем
Всю ночь нам не давали спать.
И только в силу расстоянья —
Умели вышнее внушать.

Как те далекие пророки,
Чья сила все еще жива,
Что на стене рукою рока
Писали грозные слова.

И звезды здесь, порою вешней,
Не так, как прежде, далеки.
Они, как горы наши, — здешни
И неожиданно мелки.

Весною мы гораздо ближе
Земле — и теплой и родной,
Что некрасивой, грязной, рыжей
Сейчас встречается со мной.

И мы цветочную рассаду
Тихонько ставим на окно —
Сигнал весне, что из засады
Готова выскочить давно.

* * *

Дождя невидимою влагой
Обмыта пыльная рука,
И в небе белом, как бумага,
В комки катают облака.

Вся пожня ежится от стужи,
Сырой щетинится травой
И зябко вздрагивают лужи
От каждой капли дождевой.

И ветер, встретив пешехода,
Толкает с хода прямо в грудь,
Сменить торопится погоду
И светом солнечным блеснуть.

* * *

Там где-то морозом закована слякоть,
И крепость не будет взята
Там где-то весны захлебнулась атака
В березовых черных кустах.

В обход поползло осторожное лето
И вот поскользнулось на льду.
И катится вниз по окраине света,
Краснея у всех на виду…

* * *