Он остановился перед фасадом Отенского коллежа. Именно в этом коллеже он получил начатки того, что сам называл образованием. По укоренившейся школьной привычке он не мог пройти мимо этого здания без того, чтобы не заставить статую кардинала Пьера Бертрана, стоявшую справа у входа, претерпеть тот род оскорблений, на которые так горько жалуется Приап в одной из сатир Горация:
Капитан не был трусом, и его не очень испугал бы грабитель с клинком в руке. Но эта ходячая статуя, этот окаменелый человек леденил ему кровь. Ему смутно припомнились ходившие в то время россказни о каком-то привидении-монахе, бродившем ночами по улицам Парижа. Некоторое время он простоял в оцепенении; наконец, силясь усмехнуться, проговорил:
— Сударь! Если вы вор, как мне кажется, то вы представляетесь мне цаплей, нацелившейся на ореховую скорлупу. Я, мой милый, сын разорившихся родителей. Обратитесь лучше по соседству. В часовне этого коледжа среди церковной утвари хранится кусок дерева от животворящего креста.
Из-под плаща высунулась рука призрака и сжала руку Феба с неодолимой силой орлиных когтей. Тень заговорила:
— Вы капитан Феб де Шатопер?
— О черт! — воскликнул Феб. — Вам известно мое имя?
— Мне известно не только ваше имя, — ответил замогильным голосом человек в плаще, — я знаю, что нынче вечером у вас назначено свидание.
— Да, — подтвердил удивленный Феб.
— В семь часов.
— Да, через четверть часа.
— У Фалурдель.
— Совершенно верно.
— У потаскухи с моста Сен-Мишель.
— У Михаила Архангела, как говорится в молитвах.
— Нечестивец! — пробурчал призрак. — Свидание с женщиной?
—
— Ее зовут...
— Смеральдой, — развязно ответил Феб. Мало-помалу к нему возвращалась его всегдашняя беспечность.
При этом имени призрак яростно стиснул руку Феба.
— Капитан Феб де Шатопер, ты лжешь!
Тот, кто в эту минуту увидел бы вспыхнувшее лицо капитана, его стремительный прыжок назад, освободивший его из тисков, в которые он попался, тот надменный вид, с каким он схватился за эфес своей шпаги, кто увидел бы противостоявшую этой ярости мертвенную неподвижность человека в плаще, тот содрогнулся бы от ужаса. Это напоминало поединок Дон Жуана со статуей командора.
— Клянусь Христом и сатаной! — крикнул капитан. — Такие слова не часто приходится слышать Шатоперам! Ты не осмелишься их повторить!
— Ты лжешь! — спокойно повторила тень.
Капитан заскрежетал зубами. Монах-привидение, суеверный страх перед ним — все было забыто в этот миг! Он видел лишь человека, слышал лишь оскорбление.
— Ах вот как! Отлично! — задыхаясь от бешенства, пробормотал он. Выхватив шпагу из ножен, он, заикаясь, ибо гнев, подобно страху, бросает человека в дрожь, крикнул: — Здесь! Немедля! Живей! Ну! На шпагах! На шпагах! Кровь на мостовую!
Но призрак стоял неподвижно. Когда он увидел, что противник стал в позицию и готов сделать выпад, он сказал:
— Капитан Феб! — Голос его дрогнул от душевной боли. — Вы забываете о вашем свидании.
Гнев людей, подобных Фебу, напоминает молочный суп: одной капли холодной воды достаточно, чтобы прекратить его кипение. Эти простые слова заставили капитана опустить сверкавшую в его руке шпагу.
— Капитан! — продолжал незнакомец. — Завтра, послезавтра, через месяц, через десять лет — я всегда готов перерезать вам горло; но сегодня идите на свидание!
— В самом деле, — сказал Феб, словно пытаясь убедить себя, — приятно встретить в час свидания и женщину и шпагу, они стоят друг друга. Но почему я должен упустить одно из этих удовольствий, когда могу получить оба?
Он вложил шпагу в ножны.
— Спешите же на свидание! — повторил незнакомец.
— Сударь! — ответил, слегка смутившись, Феб. — Благодарю вас за любезность. Это верно, ведь мы и завтра успеем с вами наделать прорех и петель в костюме прародителя Адама. Я вам глубоко признателен за то, что вы дозволили мне провести приятно еще несколько часов моей жизни. Правда, я надеялся успеть уложить вас в канаву и попасть вовремя к прелестнице, тем более, что заставить женщину немножко подождать — это признак хорошего тона. Но вы произвели на меня впечатление смельчака, и потому правильнее будет отложить наше дело до завтра. Итак, я отправляюсь на свидание. Как вам известно, оно назначено на семь часов. — Феб почесал за ухом. — А, черт! Я совсем забыл! Ведь у меня нет денег, чтобы расплатиться за нищенский чердак, а старая сводня потребует вперед. Она мне не поверит в долг.
— Уплатите вот этим.