Том 3. Стихотворения, 11972–1977

Это — зал ожиданья. Скамейки узки, тверды.
Хочешь — ляг. Хочешь — сядь. Полежи, посиди снова.
Ожидай что положено: удачи, беды.
Потому что тебе не положено зала иного.

Это — зал ожиданья. Счастья, страданья,
здесь навалом, насыпом, слоями, рядами.
Влево, вправо — немедленно ступишь в рыданья,
потому что достаточно здесь нарыдали.

Впрочем, выбора, этой единственно подлинной
человеческой роскоши, — выбора нет.
В освещенной неярко и плохо натопленной,
все же в нашей судьбе есть тепло, есть и свет.

То калачиком сжавшись, то вытянув ноги,
потому что скамейка тверда, узка,
ожидаешь
                   с железной, железной дороги
золотого, серебряного звонка.

ЖУРАВЛИ

Летят над нами журавли,
и мы стоим под журавлями,
как будто бы пришли под знамя,
большое знамя всей земли.

Они летят, словно душа
летит чужой душе навстречу.
Торжественна и хороша
жесть журавлиного наречья.

Связует этот перелет
ничем не связанные страны.
Не потому ли жесть поет
или рычит
                так дико, странно.

О чем курлычут, что кричат,
куда кочуют, где ночуют?
С Выг-озера к озеру Чад
летят и что-то чуют, чуют.

Сегодня осень осенив,
весну они увидят завтра.
Без раздраженья и азарта
над редкой желтизною жнив

летят, летят, летят, летят.
Куда хотят, туда летят.

ПОЛУТОРКА

Автомобиль для смоленских дорог —
нерастрясаемый,
непотопляемый,
даже метелью
                     не заметаемый,
но поспевающий всюду, как рок.

Как тебя кляли, полуторка,
как
благословляли,
когда ты спокойно,
просто
оставила в дураках
грязь и распутицу,
осень и войны!

Ты,
тарахтящая на ходу,
переезжала печаль и беду.
Ты,
рассыпающаяся на части,
переезжала тоску и несчастье,
и, несмотря на сиротскую внешность,
ты получала
                    раз по сто
                                       на дню
национальную чуткость и нежность,
шедшую
             в прежние годы
                                         коню!

Можно ли оды машинам слагать?
Можно,
                когда они одушевленные
и с человеком настолько скрепленные:
в топь из болота!
С гати на гать!

Где вы, полуторки прошлой войны,
нашей войны,
Великой Отечественной?
Даже в великом
нашем отечестве
где-нибудь вы отыскаться должны.

В кузове трясся,
в кабине сидел,
с гиком
               выталкивал из кювета.
Где вы, полуторки?
С вас я глядел
на все четыре стороны света!

ОДИССЕЙ