Том 3. Стихотворения 1921-1929

О щедринском карасе
Тоже читали все,
Как он не обращал внимания никоторого
На предупреждения ерша колючеперого.
Диспутируя с означенным ершом:
«Вот я тут весь, нагишом!
Не верю, – твердил он на диспуте оном, –
Чтоб борьба и свара были нормальным законом,
Согласно которому развивается вся тварь земная
И водная.
Есть законность иная,
Более благородная.
Верю в бескровное преуспеяние,
Верю в общественную гармонию…
Будет справедливое воздаяние
Всякому беззаконию!»
   Ерш отвечал: «Балда!
Щука ж денется куда?»
«Какая щука?.. Новые поколения,
Когда сила общественного мнения…»
«А и распросукин ты сын, карасишка,
Безголовый трусишка.
Ты ль у щуки потребуешь сдачи? –
Сыпал ерш на карася проклятия. –
Хочешь разрешать мировые задачи,
А не имеешь о щуке понятия!»
Карась заладил одно:
«Зло будет посрамлено!
Если ты в это не имеешь веры,
То я сошлюсь на исторические примеры.
Какое было рыбам раньше истребление?
От рыбьей крови краснела вода.
Нынче ж вошли во всеобщее употребление
Невод, верша и уда.
И всё законом установленной формы,
Не уклоняясь от нормы…»
«Брось молоть чепуху
Лихую!
Не все ль равно, как попасть в уху?..»
«В какую?»
«Тьфу, язви тя. На что ж это похоже?
Насчет ухи не смыслишь тоже.
Не стоит, карась, ни черта
Твоя философия слезная,
Чешуя на тебе – и та
Несерьезная!»
   Но карась считал себя умнее друга
И не почувствовал никакого испуга,
Когда узрел пред собой полицейского головля,
Который, грозно плавниками шевеля,
Объявил ему: «Ну-ка!
В заводь прибыла щука.
Изволь завтра явиться чуть свет
Держать ответ!»
   Карась решил пустоголово,
Что у него есть «магическое слово».
«Я, это слово произнеся,
Превращу любую щуку в карася».
   Представ перед щукой превосходительной,
Сытой, а потому снисходительной,
Понес карась перед нею
Ту же ахинею,
Которою изводил ерша:
«Жизнь, дескать, хороша
И была б
Еще прекраснее,
Когда б все рыбы жили согласнее,
То есть, когда б
Сильный не теснил того, кто слаб,
А богатый питал к бедному снисхождение.
Тогда – таково мое убеждение! –
Жизнь обрела б такое совершенство…
Общее счастье, как высокая цель…»
«Гм, – хамкнула щука, – головель!»
«Чего изволите, ваше высокостепенство?»
«Как такие речи называются, ась?»
«Социализмом, ваше высокостепенство».
«Ва… Ва… Вас-сясь! –
   Зававакал карась. –
Что назвать… социалистическим строем?..
Я в своей простоте…»
   «Знаем мы… Про-сто-та!»
Диспутировал дальше карась под конвоем –
С поврежденьем спины и хвоста.
При последнем часе,
На случай чего такого,
Имел он в запасе
Магическое слово.
И вот, когда у щуки
Стало сводить скулы от скуки
И искривило губы от такой ухмылки,
Что у карася задрожали поджилки,
Собрался он с духом
И, решив, что «настал момент»,
Гаркнул щуке над самым ухом
Последний аргумент:
«А знаешь ли ты, что такое добродетель?!»
Не один головель был тому свидетель, –
Вся, какая здесь рыба была,
Замерла!
Щука – после такого заявления –
Разинула пасть от удивления,
Потянула машинально воду
И, отнюдь не посягая на чью-либо жизнь и свободу
И не являя тем свою злобу,
Втянула карася в свою утробу.
   Ерш, предвидевший это заранее
И держа от щуки приличное расстояние,
При виде этакого бедствия
Не удержался от афоризма:
«Вот они – щучьи последствия
Карасиного социализма!»

   Нынче карась чудесно обнаружен.

Попавши щуке в утробу на ужин,
Вываренный в ее соку,
С подозрительными пятнами на одном и другом боку,
Пахнущий преотвратно,
Был он выблеван щукой обратно
И – постигнув вещам надлежащую меру –
Сделал в Англии карьеру.
В рыбьих вождях, щучий сын, обретается,
От щучьих щедрот питается,
Смотрит ради сих щедрот
Капиталистической щуке в рот, –
За такое похвальное поведение
(За готовность всегда отдаться щуке на съедение)
Этот жеваный карась
Был даже министром вчерась
В образе Макдональда Рамзая,
Того, что, парламентски дерзая
Диспутировать со щукой капиталистической,
Прославился политикой империалистической,
Единосущной «социализму конструктивному»,
Который узнается по запаху противному
И по несмываемой пробе,
Полученной в щучьей утробе.