Читаем Том 3. Тайные милости полностью

С неиспытанной прежде горькой нежностью ловил Георгий глазами мельканье шершаво-светлых от морской соли, словно налитых Катиных икр, блеск ее омываемых водою тонких щиколоток, легкое покачивание бедер, движение цветастого халатика по всей спине, раздуваемые моряной тонкие русые волосы, темные у корней, там, где обнажался под ветром беззащитный затылок, всю ее молодую, чистую стать, все ее существо, показавшееся Георгию как никогда родным.

Она шагала метров на десять впереди него легко и свободно, крепко ставя ноги в прибойной кромке, печатая шаг за шагом молодой четкий след, тут же смываемый неотступными волнами.

Вдали за деревьями мелькнула оранжевая палатка. До нее оставалось пройти лишь бывший рыбозавод. Остовы лодок, обкрошившиеся бетонные чаны для засолки рыбы, заросшее выгоревшей травой полотно узкоколейки, поломанная лебедка с кривой ручкой ворота, тяжело просевший в песок полусгнивший баркас, а под его кормою, в прибойном кружеве пены, торчащая, как клык, кованая лапа трехпалого якоря – все это крупнело на глазах, приближалось неотвратимо… Еще одна серебристая рыбка мелькнула в опадающей на берег волне, и Георгий кинулся поймать ее, но ухватил между пальцами лишь поднятый со дна зернистый песок. А Катя тем временем поравнялась с баркасом. Забредая в прибойную полосу, чтобы обойти его с моря, она вдруг потеряла равновесие, нелепо взмахнула руками, отбрасывая от себя сабо, как будто пытаясь ухватиться за воздух, и, подсеченная новой волной, опрокинулась навзничь, ударясь затылком об острие торчащего из закипевшей волны трехпалого якоря…


К полудню следующего дня все формальности были исполнены.

…Выяснилась спасительная для Георгия подробность (мир тесен): Катина соседка по поселку самовольщиков – самый близкий ей там человек – тетушка Патимат оказалась дальней родственницей старого Сулеймана. Он не раз навещал ее, видел Катю и угощал ее Сережу яблоками из детдомовского сада. Старый Сулейман предложил выдать погибшую за гостью его семьи, приехавшую на отдых, и похоронить в ауле.

– Уезжай. Теперь ничего не изменишь, я все сделаю сам, а мальчика возьму к себе. У меня своих шестеро и целый детдом – я его никогда не обижу, не бойся, – скороговоркой уговаривал он Георгия, постукивая по его плечу Катиным паспортом под пыльной яблонькой во дворе райцентровской больницы, где должно было производиться вскрытие трупа.

Георгий ничего не ответил, только покачал головой.

В нагретом августовским солнцем воздухе тяжело пахло формалином.

На трансформаторной будке возле морга чирикал воробей, белели нарисованные на серых дверцах череп и перекрещенные под ним кости.

– Здесь, в районе, все мои кунаки, – убеждал Сулейман, – зачем тебе портить свою жизнь?! Никто про тебя не узнает, ты меня понимаешь?!

Георгий отрицательно покачал головой.

Директор детского дома Сулейман дал в распоряжение Георгия машину – тот самый древний ЗИС, на котором подвозил их недавно (в той, прежней жизни) мальчик-полководец, так похожий на Катиного Сережу.

Георгий сел в кузов, к гробу.

Выехали на шоссе. До города оставалось семьдесят километров.

Кажется, светило солнце.

Кажется, навстречу пронесся «Икарус» Али-Бабы с портретом Лермонтова на лобовом стекле.

Монотонно гудели под гробом колеса. В днище кузова постреливали камешки, точно так же, как постреливали они еще недавно под живой Катей. Сквозь пелену сонной одури, покачиваясь на волнах, словно уточки-крачки, уплывали в море маленькие джинсовые сабо на толстой деревянной подошве – все дальше и дальше уносило их от берега.

Монотонно гудели колеса под днищем кузова. Слипались веки. Казалось – если заснуть, все счастливо поправится и он увидит Катю живой. Ничего, что рядом ее гроб, ничего – это все наваждение, все сон. Надо уснуть – один сон победит другой, и Катя вернется.

Прозрачные перистые облака равнодушно скользили в высоком небе, отлетали назад, к морю, к дням бывшей жизни.

Погибла Катя – случилось все, что было предначертано свыше. И теперь он, Георгий, ехал навстречу новой, наверное, долгой и уже, казалось, совсем не нужной ему жизни.

1981-1982

От автора

Многие литераторы прошли школу газетной, радио– или телевизионной журналистики. Это очень интересная, порой трудная, нудная, а то и ненавистная, но очень важная школа поденки. Журналистика заставляет пишущего знакомиться с такими сторонами жизни и с такими профессиями, с такими головоломками, с которыми любой человек и не смог бы, и не стал бы знакомиться просто так – из праздного любопытства.

В журналистской поденке вырабатываются навыки, абсолютно необходимые и в литературной работе, например умение ставить задачу и исполнять ее в жесткие сроки, а также, что особенно важно, умение разговаривать с людьми, вникать в их жизнь.

Перейти на страницу:

Все книги серии В.В.Михальский. Собрание сочинений в 10 томах

Том 1. Повести и рассказы
Том 1. Повести и рассказы

Собрание сочинений Вацлава Михальского в 10 томах составили известные широкому кругу читателей и кинозрителей романы «17 левых сапог», «Тайные милости», повести «Катенька», «Баллада о старом оружии», а также другие повести и рассказы, прошедшие испытание временем.Значительную часть собрания сочинений занимает цикл из шести романов о дочерях адмирала Российского императорского флота Марии и Александре Мерзловских, цикл романов, сложившийся в эпопею «Весна в Карфагене», охватывающую весь XX в., жизнь в старой и новой России, в СССР, в русской диаспоре на Ближнем Востоке, в Европе и США.В первый том собрания сочинений вошли рассказы и повести, известные читателям по публикациям в журналах «Дружба народов», «Октябрь», а также «Избранному» Вацлава Михальского (М.: Советский писатель, 1986). В качестве послесловия том сопровождает статья Валентина Петровича Катаева «Дар воображения», впервые напечатанная как напутствие к массовому изданию (3,5 миллиона экземпляров) повестей Вацлава Михальского «Баллада о старом оружии», «Катенька», «Печка» («Роман-газета». № 908. 1980).

Вацлав Вацлавович Михальский

Современная русская и зарубежная проза
Том 2. Семнадцать левых сапог
Том 2. Семнадцать левых сапог

Во второй том собрания сочинений включен роман «Семнадцать левых сапог» (1964–1966), впервые увидевший свет в Дагестанском книжном издательстве в 1967 г. Это был первый роман молодого прозаика, но уже он нес в себе такие родовые черты прозы Вацлава Михальского, как богатый точный русский язык, мастерское сочетание повествовательного и изобразительного, умение воссоздавать вроде бы на малоприметном будничном материале одухотворенные характеры живых людей, выхваченных, можно сказать, из «массовки».Только в 1980 г. роман увидел свет в издательстве «Современник». «Вацлав Михальский сразу привлек внимание читателей и критики свежестью своего незаурядного таланта», – тогда же написал о нем Валентин Катаев. Сказанное знаменитым мастером было хотя и лестно для автора, но не вполне соответствовало действительности.Многие тысячи читателей с неослабеваемым интересом читали роман «Семнадцать левых сапог», а вот критики не было вообще: ни «за», ни «против». Была лишь фигура умолчания. И теперь это понятно. Как писал недавно о романе «Семнадцать левых сапог» Лев Аннинский: «Соединить вместе два "плена", два лагеря, два варианта колючей проволоки: сталинский и гитлеровский – это для тогдашней цензуры было дерзостью запредельной, немыслимой!»

Вацлав Вацлавович Михальский

Современная русская и зарубежная проза
Том 3. Тайные милости
Том 3. Тайные милости

Вот уже более ста лет человечество живет в эпоху нефтяной цивилизации, и многим кажется, что нефть и ее производные и есть главный движитель жизни. А основа всего сущего на этом свете – вода – пока остается без внимания.В третьем томе собрания сочинений Вацлава Михальского публикуется роман «Тайные милости» (1981–1982), выросший из цикла очерков, посвященных водоснабжению областного города. Но, как пишет сам автор, «роман, конечно, не только о воде, но и о людях, об их взаимоотношениях, о причудливом переплетении интересов».«Почему "Тайные милости"? Потому что мы все живем тайными милостями свыше, о многих из которых даже не задумываемся, как о той же воде, из которой практически состоим. А сколько вредоносных глупостей делают люди, как отравляют среду своего обитания. И все пока сходит нам с рук. Разве это не еще одна тайная милость?»

Вацлав Вацлавович Михальский

Современная русская и зарубежная проза

Похожие книги

Точка опоры
Точка опоры

В книгу включены четвертая часть известной тетралогия М. С. Шагинян «Семья Ульяновых» — «Четыре урока у Ленина» и роман в двух книгах А. Л. Коптелова «Точка опоры» — выдающиеся произведения советской литературы, посвященные жизни и деятельности В. И. Ленина.Два наших современника, два советских писателя - Мариэтта Шагинян и Афанасий Коптелов,- выходцы из разных слоев общества, люди с различным трудовым и житейским опытом, пройдя большой и сложный путь идейно-эстетических исканий, обратились, каждый по-своему, к ленинской теме, посвятив ей свои основные книги. Эта тема, говорила М.Шагинян, "для того, кто однажды прикоснулся к ней, уже не уходит из нашей творческой работы, она становится как бы темой жизни". Замысел создания произведений о Ленине был продиктован для обоих художников самой действительностью. Вокруг шли уже невиданно новые, невиданно сложные социальные процессы. И на решающих рубежах истории открывалась современникам сила, ясность революционной мысли В.И.Ленина, энергия его созидательной деятельности.Афанасий Коптелов - автор нескольких романов, посвященных жизни и деятельности В.И.Ленина. Пафос романа "Точка опоры" - в изображении страстной, непримиримой борьбы Владимира Ильича Ленина за создание марксистской партии в России. Писатель с подлинно исследовательской глубиной изучил события, факты, письма, документы, связанные с биографией В.И.Ленина, его революционной деятельностью, и создал яркий образ великого вождя революции, продолжателя учения К.Маркса в новых исторических условиях. В романе убедительно и ярко показаны не только организующая роль В.И.Ленина в подготовке издания "Искры", не только его неустанные заботы о связи редакции с русским рабочим движением, но и работа Владимира Ильича над статьями для "Искры", над проектом Программы партии, над книгой "Что делать?".

Афанасий Лазаревич Коптелов , Виль Владимирович Липатов , Дмитрий Громов , Иван Чебан , Кэти Тайерс , Рустам Карапетьян

Фантастика / Советская классическая проза / Современная русская и зарубежная проза / Современная проза / Cтихи, поэзия / Проза