Том 3. Волшебная страна

Было у меня и происшествие, о котором я не рассказал Джиму. Как я уже говорил, малый народ очень жизнелюбив. В любви к жизни вся вера и все убеждения золотых пигмеев. Тут и там на равнине разбросаны небольшие пирамиды, на которых, вырезанные из дерева или из камня, стояли древние символы плодородия — иногда по одному, иногда парами, а иногда они образовывали форму, удивительно напоминавшую символ древнего Египта — крест с петлей, crux ansata, который держит в руках Озирис, бог воскрешения, и прикасается им в зале мертвых к тем душам, которые прошли все испытания и заслужили бессмертие.

Это произошло на третий день. Эвали попросила меня пойти с ней — одному. Мы прошли по гладкой, хорошо расчищенной дороге вдоль основания утеса, в котором расположены пещеры пигмеев. Из входных отверстий выглядывали золотоглазые женщины и издавали трели, обращенные к кукольным детям. Группа мужчин и женщин встретила нас, танцуя, и в танце сопровождала нас. У каждого из них в руках был барабан, подобного которому я не видел. Они не били в эти барабаны, не разговаривали друг с другом; молча один за другим, танцуя, они двигались за нами.

Через некоторое время я заметил, что пещеры кончились. Через полчаса мы обогнули выступающую скалу Теперь мы были на краю небольшого луга, покрытого мхом, приятным и мягким на ощупь, как груда шелковых ковров. Луг достигал примерно пятисот футов в длину и столько же в ширину. Напротив находился другой утес. Как будто круглое долото ударило сверху, вырубив полукруг в скалах. В дальнем конце луга находилось то, что поначалу я принял за здание под круглым куполом, но потом разглядел, что это продолжение скалы.

В этой округлой скале был овальный вход, не больше среднего размера двери. Я стоял, разглядывая его; Эвали взяла меня за руку и повела к этому входу. Мы вошли внутрь.

Куполообразная скала оказалась полой внутри.

Это был храм малого народа — я понял это, как только переступил через порог. Стены из какого-то холодного зеленоватого камня гладко закруглялись вверху. Они были пронизаны сотнями отверстий, как будто иглой кружевницы, и в эти отверстия устремлялся свет. Стены улавливали его, отражали и рассеивали под сотнями углов. Пол был покрыт толстым мягким мхом, который тоже слабо светился, добавляя необычное призрачное сияние. Все это сооружение занимало не менее двух акров.

Эвали провела меня вперед. Точно в центре пола находилось углубление, похожее на большую чашу. Между ним и мною стоял большой крест с петлей высотой в три роста обычного человека.

Он был отполирован и сверкал, как будто высеченный из огромного аметистового кристалла. Я оглянулся. Пигмеи, сопровождавшие нас, толпой входили в овальную дверь.

Они столпились за нами. Эвали снова взяла меня за руку и подвела к кресту. Она указала вперед, и я заглянул в чашу.

И увидел Кракена!

Он лежал, распростертый внутри чаши, его черные щупальца расходились от вздутого тела, огромные глаза непостижимо смотрели на меня.

Воскрес и охватил меня прежний ужас. Я с проклятием отскочил назад.

Пигмеи толпились у моих ног, внимательно глядя мне в лицо. Я знал, что на нем ясно отразился испытанный мной ужас. Я услышал возбужденный обмен трелями, маленькие люди кивали друг другу, жестикулировали. Эвали серьезно смотрела на меня, затем ее лицо облегченно засветилось.

Она улыбнулась мне и снова указала на чашу. Я заставил себя взглянуть. И увидел, что это всего лишь изображение, тщательно вырезанное. Ужасные, непостижимые глаза из черного камня. Каждое сорокафутовое щупальце было пронзено одним из crux ansata, проколото им, как копьем; а в огромное тело воткнут крест большего размера.

Я понял значение этого. — жизнь побеждает врага жизни, лишает его силы, пленяет его с помощью тайного древнего и святого символа той самой жизни, которую Кракен стремится уничтожить. А большой крест с петлей вверху смотрит и сторожит, как бог жизни.

Я услышал шорох, шепот, рябь, шум, рокот барабанов. Он все усиливался, переходя в крещендо. В этих звуках слышалось торжество — торжество побеждающей волны, триумф свободно налетающего ветра; и в них был мир и уверенность в мире, как дрожащая песня маленьких водопадов, напевающих на своем пути вдоль реки, и шум дождя, приносящего жизнь всей зеленой растительности на земле.

Эвали начала танцевать вокруг аметистового креста, медленно кружила она под шорох, шелест, дробь — под музыку барабанов. Она стала душой песни, которую пели эти барабаны, душой всего того, о чем они пели.

Трижды обогнула она крест. Танцуя, подошла ко мне, снова взяла меня за руку и повела из храма через портал За нами слышался сдержанный рокот барабанов, теперь не дрожащий, не грохочущий — спокойный и торжественный.

И хотя потом я расспрашивал ее об этой церемонии, она мне ничего не сказала.

А еще нам предстояло идти на мост Нансур и посмотреть на многобашенный Карак.