Том 3. Волшебная страна

Мой единственный дар, кроме силы, — необычная способность к языкам. Вскоре я говорил на чероки, будто был рожден в этом племени. Годы в колледже были самыми счастливыми в моей жизни. Потом Америка вступила в войну. Мы вместе оставили Дартмут, побывали в тренировочном лагере и на одном и том же транспорте отплыли во Францию.

И вот, сидя под медленно светлеющим аляскинским небом, я вспоминал прошлое… смерть моей матери в день перемирия… мое возвращение в Нью-Йорк в откровенно враждебный дом… жизнь в клане Джима… окончание горного факультета… мои путешествия по Азии… второе возвращение в Америку и поиски Джима… и эта наша экспедиция на Аляску, скорее из чувства дружбы и любви к диким местам, чем в поисках золота, за которым мы якобы отправились.

Много времени прошло после войны… и лучшими все же были два последних месяца. Мы вышли из Нома по дрожащей тундре, прошли до Койукука, а оттуда к этому маленькому лагерю где-то между верховьями Койукука и Чаландара у подножья неисследованного хребта Эндикотта.

Долгий путь… и у меня было такое чувство, будто только здесь и начинается моя жизнь.

Сквозь ветви пробился луч восходящего солнца. Джим сел, посмотрел на меня и улыбнулся.

— Не очень хорошо спалось после концерта, а?

— А что ты сказал своим предкам? Они тебе дали поспать.

Он ответил беззаботно, слишком беззаботно. — «О, они успокоились». Лицо и глаза его были лишены выражения. Он закрыл от меня свой мозг. Предки не успокоились. Он не спал, когда я считал его спящим. Я принял быстрое решение. Мы пойдем на юг, как и собирались. Я дойду с ним до полярного круга. И найду какой-нибудь предлог оставить его там.

Я сказал: «Мы не пойдем на север. Я передумал».

— Да? А почему?

— Объясню после завтрака, — ответил я; я не так быстро придумываю отговорки. — Разожги костер, Джим. Я пойду к ручью за водой.

— Дегатага!

Я вздрогнул. Лишь в редкие моменты симпатии или в опасности использовал он мое тайное имя.

— Дегатага, ты пойдешь на север! Ты пойдешь, даже если мне придется идти впереди тебя, чтобы ты шел за мной… — Он перешел на чероки. — Это спасет твой дух, Дегатага. Пойдем вместе как кровные братья? Или ты поползешь за мной, как дрожащий пес по пятам охотника?

Кровь ударила мне в голову, я протянул к нему руки. Он отступил и рассмеялся.

— Так-то лучше, Лейф.

Гнев тут же покинул меня, руки опустились.

— Ладно, Тсантаву. Мы идем на север. Но не из-за себя я сказал, что передумал.

— Я это хорошо знаю!

Он занялся костром. Я пошел за водой. Мы приготовили крепкий черный чай и съели то, что оставалось от коричневого аиста, которого называют аляскинским индюком и которого мы подстрелили накануне. Когда мы кончили, я заговорил.

Глава 2. КОЛЬЦО КРАКЕНА

Три года назад, так начал я свой рассказ, я отправился в Монголию с экспедицией Фейрчайлда. Одна из задач этой экспедиции — поиски полезных ископаемых в интересах некоторых британских фирм, а в остальном это была этнографическая и археологическая экспедиция, работавшая для Британского музея и университета Пенсильвании.

Мне так и не пришлось проявить себя в качестве горного инженера. Я немедленно стал представителем доброй воли, лагерным затейником, посредником между нами и местными племенами. Мой рост, светлые волосы, голубые глаза и необыкновенная сила вместе с моими способностями к языкам вызывали постоянный интерес у туземцев. Татары, монголы, буряты, киргизы смотрели, как я гну подковы, обвиваю ноги металлическими прутьями и вообще исполняю то, что мой отец презрительно называл цирковыми номерами.

Что ж, я и был для них человеком-цирком. Но в то же время и чем-то большим: я им нравился. Старик Фейрчайлд смеялся, когда я жаловался ему, что у меня не остается времени для полевых работ. Он говорил, что я стою десятка горных инженеров, что я — страховое свидетельство экспедиции и что пока я продолжаю свои трюки, у экспедиции не будет никаких неприятностей. Так оно и было. Единственная экспедиция такого рода, насколько я помню, в которой можно было уйти, оставив все вещи незапертыми, и, вернувшись, найти все нетронутым. К тому же мы были относительно свободны от вымогательства и взяточничества.

Вскоре я уже знал с полдюжины диалектов и мог легко болтать и шутить с туземцами на их языках. Это имело у них удивительный успех. Время от времени прибывала монгольская делегация в сопровождении нескольких борцов, рослых парней с грудной клеткой, как бочонок, чтобы побороться со мной. Я овладел их приемами и научил их своим. У нас были небольшие показательные соревнования, а мои манчжурские друзья научили меня сражаться двумя мечами, держа их в обеих руках.

Фейрчайлд планировал работать в течение года, но наши дела шли так хорошо, что он решил продлить экспедицию. Он с сардонической улыбкой говорил мне, что мои действия имеют огромную ценность: никогда наука не будет иметь таких возможностей в этом районе, разве что я останусь тут и соглашусь править. Он не знал, насколько близки его слова к пророчеству.