Том 3. Воображаемые жизни

Мистер Хайр некоторым образом служил ему Динар-забой. По-видимому, изобретательность мистера Бурка обострялась особенно присутствием его друга. Напряженность мечты позволила им воспользоваться простой мансардой, чтобы создать там пышные видения.

Мистер Хайр жил в маленькой комнате, на шестом этаже высокого и весьма населенного дома в Эдинбурге. Диван, большой ящик и кое-какая домашняя утварь составляли, надо полагать, почти всю обстановку. На небольшом столе — бутылка виски и три стакана.

По заведенному порядку, мистер Бурк принимал одновременно лишь одного человека, и всегда нового. Он блуждал по улицам, изучая лица, возбуждавшие в нем любопытство. Иногда он выбирал наудачу. Он заговаривал с иностранцем со всей вежливостью, какую мог бы проявить сам Гарун-Аль-Рашид.

Иностранец подымался на шестой этаж и комнатку мистера Бурка. Ему уступали диван. Предлагали выпить шотландского виски. Мистер Бурк начинал его расспрашивать о самых выдающихся событиях его жизни.

Мистер Бурк был ненасытным слушателем. Но рассказ был всегда прерываем мистером Хайром до наступления дня. Способ этого прерывания был неизменно одинаков и очень категоричен.

Чтобы прервать рассказ, мистер Хайр имел обыкновение заходить сзади дивана и накладывать обе руки на рот рассказчика. В тот же момент мистер Бурк наваливался ему на грудь, и оба в таком положении оставались недвижными, мечтая о конце истории, которого им не услышать никогда.

Таким способом мистер Бурк и мистер Хайр закончили много историй, которых не узнают люди.

Когда рассказ бывал окончательно остановлен вместе с дыханием рассказчика, мистер Бурк и мистер Хайр исследовали тайну. Они раздевали незнакомца, восхищались его ценными вещами, пересчитывали деньги, читали его письма. Некоторые из них были небезынтересны. После они укладывали тело, чтоб дать ему остынуть, в большой ящик мистера Бурка. Здесь-το мистер Бурк и проявлял практическую силу своего ума.

Требовался труп свежий, но не теплый, чтоб можно было использовать до дна все удовольствие приключения.

В первые годы XIX столетия врачи ревностно изучали анатомию. Но в силу тогдашних религиозных воззрений они испытывали много трудностей в добывании тел для рассечения. Мистер Бурк своим ясным умом оценил этот пробел в науке.

Неизвестно, как он сошелся с уважаемым и ученым практиком, доктором Кноксом, профессором Эдинбургского факультета. Быть может, он слушал публичные лекции, хотя воображение должно бы заставить его склоняться скорее в сторону вкусов художественных.

Несомненно лишь то, что он обещал доктору Кноксу помогать ему, чем может. С своей стороны, доктор Кнокс обязался платить ему за труды. Тариф шел, понижаясь, от тел молодых людей до трупов стариков. Последние были не слишком интересны для доктора Кнокса. Того же мнения был и мистер Бурк, так как обычно у стариков было мало воображения.

Доктор Кнокс прославился между коллегами знанием анатомии. Мистер Бурк и мистер Хайр воспользовались жизнью, как подобает дилетантам. Бет сомнения, к этому времени следует отнести классический период их жизни.

Всемогущий гений мистера Бурка скоро увлек его за пределы правил той трагедии, где фигурировали всегда рассказ и соучастник. Мистер Бурк вполне самостоятельно совершил эволюцию в направлении романтизма (было бы наивно говорить о влиянии мистера Хайра). Такая декорация, как мансарда мистера Хайра, перестала его удовлетворять, и он изобрел новый способ: ночью и в тумане. Многочисленные подражатели мистера Бурка сделали несколько избитым оригинальность его приема. Но вот какова была подлинная традиция самого изобретателя.

Богатое воображение мистера Бурка утомилось вечно похожими друг на друга рассказами из области житейского опыта. Никогда результат не соответствовал ожиданиям, и он пришел к тому, что стал интересоваться только всегда разнообразными для него реальным видом смерти.

Всю драму он сосредоточил в развязке. Качество актеров ему сделалось безразличным. Он стал их брать наудачу. Единственный театральный аксессуар мистера Бурка была холщовая маска, наполненная смолой. Мистер Бурк выходил в туманные ночи, держа эту маску в руке. Мистер Хайр сопровождал его.

Мистер Бурк поджидал первого прохожего, шел перед ним, потом, обернувшись, накладывал маску ему на лицо, внезапно и твердо. Тотчас мистер Бурк и мистер Хайр, каждый с одной стороны, овладевали руками актера. Холщовая маска со смолой представляла гениально простое средство прекращать и крики, и само дыхание.

Сверх того, она была и трагической. Туман стушевывал жесты роли. Некоторые актеры как будто изображали пьяниц.

По окончании сцены мистер Бурк и мистер Хайр брали кэб и раздевали там действующее лицо. Мистер Хайр охранял платье, а мистер Бурк втаскивал труп, свежий и чистый, к доктору Кноксу.

Здесь, несогласный с большинством биографов, я оставляю мистера Бурка и мистера Хайра в ореоле их славы.

К чему разрушать такой прекрасный художественный эффект, ведя их медлительно до конца их карьеры и раскрывая их падение и разочарование?