Том 3. Восхождения. Змеиные очи

Два солнца горят в небесах,
Посменно возносятся лики
Благого и злого владыки,
То радость ликует, то страх.
Дракон сожигающий, дикий,
И Гелиос, светом великий, –
Два солнца в моих небесах.

Внимайте зловещему крику, –
Верховный идёт судия.
Венчайте благого владыку,
Сражайтесь с драконом, друзья.

«Печальный ангел земле принёс…»

Печальный ангел земле принёс
И розы крови, и жемчуг слёз.

Печальный ангел, зловещий взгляд!
Ты здесь не медли, – вот твой наряд.

Надень из злого земного ткань
Ты сам, – а нам сердец не рань.

Из роз кровавых надень венок, –
С тобой, не с нами разящий рок.

И жемчуг в бармы свяжи, сплети,
И в Божье небо лети, лети.

«Кто на воле? Кто в плену?..»

Кто на воле? Кто в плену?
Кто своей судьбою правит?
Кто чужую волю славит,
Цепь куя звено к звену?

Кто рабы и кто владыки?
Кто наёмник? Кто творец?
Покажите, наконец,
Сняв личины, ваши лики.

Но, как прежде, всё темно.
В душных весях и в пустыне
Мы немотствуем и ныне,
Цепь куя к звену звено.

Нет великого Владыки.
Празден трон, и нем дворец.
Опечаленный творец
Дал личины, отнял лики.

«Зелёный изумруд в твоём бездонном взоре…»

Зелёный изумруд в твоём бездонном взоре,
Что зеленело на просторе,
Замкнулось в тесный круг.
Мерцает взор зелёный, изумрудный, –
Мне кажется, что феей чудной
Прокинешься ты вдруг.

Уже не дева ты, – Зелёная царица,
И смех твой – звон ручья,
И взор зелёный твой – лукавая зарница,
Но ты – опять моя.

И как бы ты в траве ни затаилась,
И чем бы ты ни притворилась,
Сверкая и звеня, –
Везде найду тебя, везде тебя открою,
Зеленоглазая! Ты всё со мною,
Ты вечно для меня.

«Я к ней пришел издалека…»

Я к ней пришел издалека.
Окрест, в полях, прохлада.
И будет смерть моя легка
И слаще яда.

Я взоры тёмные склонил.
В траву роса упала.
Ещё дышу. Так мало сил.
Так жизни мало.

Туман восходит, – и она
Идёт, так тихо, в поле.
Поёт, – мне песнь её слышна, –
Поёт о воле.

Пришёл. Она ко мне близка.
В её очах отрада.
И смерть в руке её легка
И слаще яда.

«Зачем жемчуг-роса в траве?..»

Зачем жемчуг-роса в траве?
Зачем янтарь-луна ясна, бледна?
Из леса фея вышла. Не одна.
Но сколько их? Одна иль две?

Ночной ли рой прозрачнокрылых фей
Свивает мглу в волшебный круг,
И синих сколько в нём зарниц-очей?
И кто бы смел считать подруг?

Им счёта нет, – одна иль сто, –
И блещет свет, и плещет смех.
Но кто со мной в долине той? Никто
Дневной ночных не ведает утех.

«Белый мой цветок, таинственно-прекрасный…»