Том 30. Письма 1904. Надписи

Дорогой Василий Алексеевич, давно не видел Вас ^*. Если будете проезжать мимо, то загляните хоть на минуточку. Сегодня я читал в газетах, что мобилизация в Москве ^*, и вспоминал про Вас.

Крепко жму руку.

Ваш А. Чехов.

26 мая 1904.

На обороте:

Здесь. Василию Алексеевичу Маклакову.

Новинский бульв<ар>, д<ом> Плевако.

Щукину С. Н., 27 мая 1904 *

4436. С. Н. ЩУКИНУ

27 мая 1904 г. Москва.

27 мая 1904.

Москва.

Дорогой отец Сергий, вчера я по делу, Вас интересующему ^*, беседовал с одним очень известным адвокатом ^*, теперь сообщаю его мнение. Пусть г. Н. немедленно забирает всенеобходимые документы, невеста его — тоже, и, уехав в другую губернию, например Херсонскую, повенчаются там. Повенчавшись, пусть возвращаются домой, пусть молчат и живут. Это не есть преступление (не кровосмешение ведь), а лишь нарушение давно принятого обычая. Если через 2–3 года кто-нибудь донесет на них или узнает, заинтересуется, дело дойдет до суда, то все-таки, как бы там ни было, дети признаются законными. И тогда, когда затеется дело (в сущности пустяковое), можно уже будет подать прошение на высочайшее имя. Высочайшая власть не разрешает того, что запрещено законом (поэтому не следует подавать прошения о вступлении в брак), но высочайшая власть пользуется широчайшим правом прощать, и прощает обыкновенно то, что неизбежно.

Не знаю, так ли я пишу. Простите, я в постели, болен, болен со 2 мая, не одевался ни разу с той поры. Других поручений Ваших исполнить не могу ^*.

3-го уезжаю за границу. Адрес мой заграничный узнаете у сестры, напишите мне, как решил и как поступил г. Н.

Крепко жму руку, желаю всего хорошего.

Ваш А. Чехов.

На конверте:

Ялта. Отцу Сергию Николаевичу Щукину.

Женская гимназия.

Зальца А. И., 28 мая 1904 *

4437. А. И. ЗАЛЬЦА 28 мая 1904 г. Москва.

Рукой О. Л. Книппер-Чеховой:

28-ое мая.

Милый мой дядя Саша, я тебе не писала и потому я — свинья, хотя ты знаешь, к какой породе я принадлежу по части письмописания, и потому пойми и прости. К тому же я очень долгое время была убеждена, что до тебя письма все равно не дойдут.

Спасибо тебе за открытку ^*. Мы с Ант. Павл. часто, часто вспоминаем и говорим о тебе. Ант. Павл., ложась спать, говорит: А где-то теперь дядя Саша спит и на чем?

Я никак не пойму, где ты был во время Тюренченского боя? ^*Лежал с прострелом? Открытка была после боя ^*, и ни слова о Тюренчене.

Писать о войне тебе нечего, ты сам там, знаешь все и, вероятно, чуешь, как вся интеллигенция относится к этой войне. Приедешь — много будем беседовать.

Ну, хочешь кое-что о нас услышать? Сейчас у меня лично очень нерадостно: Ант. Павл. хворает весь май. Сильно обострился его катар кишок, был к тому же плеврит, теперь страшная слабость, нудность, настроение адское, погода мерзейшая. Доктор ^*посылает в Шварцвальд, в Баденвейлер, куда мы и двигаем. Я взяла купе до Берлина на 3-ье июня, но не знаю, можно ли будет выехать. Очень мне тяжело это время, рисуются страшные картины. Ну, бог милостив, поправится Ант. Павл. за границей. Одна радость — он теперь стал лечиться и слушается доктора. Это, кажется, первый раз в жизни. Он велел тебя крепко целовать, велел сказать, что вспоминает тебя каждый день и послал тебе несколько писем.

Мама ^*уезжает на днях опять на Зильт и навестит Володю в Дрездене. Володя успевает, профессор ^*хвалит. В Петербурге мы играли хорошо. «Вишневый сад» имел огромный успех. Были с Костей у д<яди> Вани в Кронштадте.

Обнимаю и целую Вас, милый мой дядя Саша! Я по Вас очень соскучился, хочу видеть!

Ваш Антон.

Рукой О. Л. Книппер-Чеховой:

Вот я отошла, а он и приписал. Ты рад? ^*

Война удручает, делает всю жизнь неприятной.

Будь здоров, милый, славный дядя Саша. «Мы отдохнем, мы увидим, как все зло земное…» ^*Я тебя люблю, знаешь ты? Целую тебя крепко и обнимаю и жду твоего возвращения.

Оля.

Садовскому Б. А., 28 мая 1904 *

4438. Б. А. САДОВСКОМУ

28 мая 1904 г. Москва.

Многоуважаемый Борис Александрович!

Возвращаю Вашу поэму ^*. Мне лично кажется, что по форме она превосходна, но ведь стихи — не моя стихия: я в них понимаю мало.

Что касается содержания, то в нем не чувствуется убежденности. Например, Ваш Прокаженный говорит:

Стою изысканно одетый,
Не смея выглянуть в окно.

Непонятно, для чего прокаженному понадобился изысканный костюм и почему он не смеет выглянуть?

Вообще в поступках Вашего героя часто отсутствует логика, тогда как в искусстве, как и в жизни, ничего случайного не бывает.

Желаю Вам всего хорошего.

А. Чехов.

28 мая.

Вишневскому А. Л., 30 мая 1904 *

4439. А. Л. ВИШНЕВСКОМУ

30 мая 1904 г. Москва.