Том 4.

Ирочка впала в забытье. Случай был из тяжелых. Отравляющее вещество распространялось по организму с поразительной быстротой. Нина Петровна почти зрительно ощущала этот процесс. Надо было обладать ее ловкостью и силой, чтобы в домашних условиях выполнить все те процедуры, которые она сама назначила. Ей и в голову не приходило позвать на помощь Елену Васильевну Крохину. Гомеопатов она за врачей не считала. Кроме того, она не любила делить горе ни с кем. Она никогда не позволила бы себе шептаться сквозь слезы у постели больного. Всем своим огромным опытом она видела смертельную опасность, грозившую Ирочке, и сейчас напрягала все силы для отчаянной борьбы с нею.

Около десяти часов утра она позвонила профессору. Он сам снял трубку. Нина Петровна сказала ему, что вызвала для него такси. Через полчаса он был у постели Ирочки. Незадолго до того больная пришла в сознание. У профессора было свежее, веселое лицо, добрые глаза и совершенно седая голова. Профессиональный язык, на котором он переговаривался с теткой, был непонятен Ирочке.

Переговаривались они мимоходом, легко, даже как бы небрежно, но, отойдя от постели Ирочки, профессор сделался озабоченным. Он вышел в другую комнату и закурил. Все, что относилось к пищеварительным органам человека, было известно ему во всех подробностях и деталях. Он понимал, почему такая смелая сестра, как Нина Петровна, позвонила ему на рассвете. На ее месте он тоже испугался бы. Дело было плохо. Он жалел Нину Петровну. Диагноз она поставила правильно. У девушки была исключительно острая форма пищевого отравления.

Профессор одобрил все, что было сделано до него, и указал, что надо делать дальше. Ему не хотелось говорить с Ниной Петровной об опасности, которая нависла над Ирочкой, как скала, готовая обрушиться с минуты на минуту. Они понимали друг друга без лишних слов. Больница Ирочке не требовалась. Лучшей в мире больницей, как сказал профессор, для нее была Нина Петровна. Он сам вызвался освободить ее на это время от работы.

После осмотра Ирочка забылась. Оставшись наедине с собой, Нина Петровна задумалась. Ей было больно потерять Ирочку. Да только ли больно? Она подумала о том, что комната Ирочки может опустеть, и у нее похолодело сердце. Зачем тогда они получали новую квартиру? Ей вспомнился день переезда. Нина Петровна обидела тогда племянницу и вместе с нею мужа. За что? Она не помнила. Но все равно думать об этом было горько. Вот так нервничаем, злимся, обижаем друг друга. А потом?..

Нина Петровна любила Ирочку. Да, любовь ее была жесткой, угловатой, лишенной нежности, но здесь уж ничего не поделаешь. Такой уж человек Нина Петровна. А хотела она Ирочке только добра. Чтобы Ирочка хорошо училась, не гнушалась никакого труда, ничего в жизни не боялась. Гимназисток Нина Петровна ненавидела с детства, но и своей босоногой юности Ирочке не желала. Что же до замужества, то Нина Петровна свято верила, что Ростик принесет Ирочке истинное счастье.

Она сидела неподвижно не более минуты. Затем, спохватившись, быстро написала Ирочке записку, чтоб потерпела, ничего страшного нет. «Я побежала в аптеку, сейчас вернусь».

Положив записку на одеяло, Нина Петровна ушла. На всякий случай она телеграфировала на дачу, не надеясь, что телеграмма дойдет. Написав «при смерти», она подумала, что пишет опять не то, но переписывать не стала. Пусть скорее приезжает. Потом, вернувшись домой, вспомнила, что надо было попросить черной смородины, свежей, с куста. Средство простонародное, но не раз помогало, правда, не в таких трудных случаях. (Телеграмма дошла до Ивана Егоровича лишь в понедельник и только потому, что в ней были слова «при смерти».)

Всю ночь Ирочка была в забытьи. Перед тем, как прийти Ивану Егоровичу, позвонил Ростик. Он хотел покатать Ирочку на автомобиле. Нина Петровна сказала, что Ирочка больна. Ростик шумно всполошился. Нину Петровну это покоробило. За долгие годы, проведенные в больнице, она научилась безошибочно отличать истинное горе от показного. Она не стала ничего рассказывать, только попросила его съездить в аптеку. Он спросил, есть ли у Ирочки все необходимые лекарства. Он мог достать любое из них, даже самое редкое.

— Все лекарства действуют одинаково, — сказала Нина Петровна, — либо помогают, либо не помогают.

Она любила повторять изречения своего профессора.

Стремительно сбежав по лестнице и не узнав Володьку, Ростик сделал лифтерше замечание: у них на этаже сидит какой–то подозрительный тип. Лифтерша была пожилая женщина и страдала многими хроническими недугами. Замечание Ростика ее расстроило. Поднявшись на лифте и увидев Володьку, уныло сидевшего на ступеньках, она пристала к нему с расспросами: кто он, откуда и почему сидит здесь? Володька не захотел вступать в разговор и спустился вместе с ней на первый этаж.

— Дура! Перед кем выслуживаешься?