Том 4

«Что будет, если Дионисий не собирается сделать ничего из того, о чем он говорит, но если я уеду, а он в убедительной форме напишет Диону — и сам лично, и поручив это многим из своего окружения — и расскажет ему то, что он теперь мне сказал, а именно, будто у него были самые лучшие намерения, а я не пожелал сделать то, к чему он меня побуждал и совершенно пренебрег его, Диона, интересами? А что, если, сверх того, он не пожелает меня отпустить и сам не даст такого приказа- sn ния никому из судовладельцев, но, наоборот, легко даст понять всем, что ему нежелательно, чтобы я отплыл, разве кто-нибудь пожелает отвезти меня отсюда — прямо из дворца Дионисия?» Ведь в довершение ко всем бедам я жил в садах, окружавших дворец, откуда ни один привратник не пожелал бы меня выпустить, если бы Дионисий не прислал ему об этом приказа. «Если же я останусь на год,— думал я,— то буду иметь возможность сообщить Диону, в каком я снова нахожусь положении и как поживаю. И если Дионисий исполнит хоть что-нибудь из того, что он обещает, то мои труды ь окажутся не совсем напрасными, ведь состояние Диона, если точно его оценить, составит талантов 32 сто. Если же произойдет все то, что сейчас мне мерещится, как этого и естественно ожидать, то я и вовсе не знаю, что мне тут делать, однако все же необходимо мне как-никак перестрадать еще год и на деле попытаться уличить Дионисия в его коварных уловках». Так я решил про себя и на следующий день сказал Дионисию: «Я решил остаться, но прошу тебя не считать меня полноправным распоря- с дителем Дионовых дел. Поэтому я прошу тебя вместе со мной написать ему письмо, сообщающее то, что нами теперь решено, и спросить, удовлетворяет ли его это, и, если нет и он хочет и требует чего-то другого, пусть он напишет об этом возможно скорее, а ты до тех пор не производи никаких изменений в его положении».

Вот каков был наш разговор, и мы согласились между собой примерно так, как я сейчас сказал. После этого корабли отплыли, и мне уже не на чем было плыть. Тут Дионисий, словно вспомнив о чем-то, говорит, что ПОЛО- d вина состояния должна принадлежать Диону, а другая половина — его сыну; он продаст имущество Диона и половину вырученных денег даст мне отвезти, а половину оставит сыну Диона; так, мол, будет вполне справедливо. Я был поражен его словами и считал, что смешно было бы еще возражать, но все же сказал, что нужно подождать письма от Диона и тогда написать ему об этих новых предложениях. Но тотчас же после с этого разговора он стал лихорадочно распродавать все имущество Диона, где, как и кому хотел, мне же об этом теперь вообще не говорил ни слова; конечно, и я в равной мере не беседовал с ним больше о делах Диона, так как был убежден, что из этого ничего не выйдет.

Вот в какой степени было мной тогда оказано содействие философии и моим друзьям. После этого так мы 348 жили, я и Дионисий: я — глядя по сторонам, подобно нтице, жаждущей улететь, а он — придумывая хитрости, чтобы меня запугать и не дать ничего из имущества Диона. Однако всей Сицилии мы говорили, что мы друзья. Но вот Дионисий вопреки обычаю отца попытался посадить на более низкое жалованье старейших наемников. Разгневанные воины собрались вместе и заявили, ь что они этого не допустят. Он пытался силой заставить их подчиниться, закрыв ворота акрополя, но они тотчас же осадили стены, затянув какой-то варварский воинственный гимн. Дионисий до смерти этого испугался, пошел на все уступки и дал собравшимся пелтастам еще больше, чем они требовали. Тогда быстро распространился слух, что во всем виноват Гераклид 33. Услыхав с об этом, Гераклид незаметно исчез; Дионисий пытался его схватить, но, не зная, как это устроить, вызвал Феодота 34 в дворцовый сад; случайно и я там гулял. Что они говорили между собой, я не слышал и не знаю; то же, что Феодот сказал Дионисию в моем присутствии, я знаю и до сих пор помню. «Платон,— сказал он,— я вот убеждаю Дионисия в том, что, если я смогу привести сюда Гераклида для переговоров относительно возводимых на него сейчас обвинений и тут будет решено, что ему не следует жить в Сицилии, пусть он, согласно а моему предложению, взяв жену и сына, отплывет в Пелопоннес и живет там, не замышляя ничего плохого против Дионисия и пользуясь своим состоянием. Я и раньше посылал за ним, пошлю и теперь, и, может быть, он послушается либо первого моего приглашения, либо теперешнего. Перед Дионисием же я настаиваю и прошу, если кто-нибудь встретит Гераклида в деревне или с здесь, в городе, чтобы с ним не случилось ничего плохого, лишь бы он покинул страну, пока Дионисий не изменил своего решения». И, обращаясь к Дионисию, он сказал: «Ты соглашаешься на это?» «Я соглашаюсь на то,— сказал Дионисий,— что, если он будет находиться и твоем доме, он не потерпит ничего плохого и данное сейчас обещание не будет нарушено».